По словам отца Михаила, безусловно, ситуация в ДНР и ЛНР еще тяжелее, не менее тяжело в украинских Краматорске и Славянске.

Как отметил архимандрит Филарет, РПЦ не раз заявляла, что по ту и по другую сторону конфликта есть чада церкви: «Мы не сделали каких-то чудес вместе с американскими собратьями, но исполнили свой христианский долг, чтобы спасти хотя бы некоторых людей. Мы можем строить отношения как христиане поверх всех трудностей и решений, принимаемых государствами»[508].

Социальная работа РПЦ в приграничных с Украиной регионах показывает, насколько сложно вести эту работу и при этом соблюдать политический баланс, не сделать тех шагов, которые были бы враждебно восприняты в Киеве и могли бы поссорить с УПЦ МП. Хотя очевидно, что, помимо официальной помощи, есть еще неофициальная помощь российских приходов украинским на территориях ЛНР и ДНР.

В условиях кризиса происходит радикализация политики украинских властей, ее национализация – это попытки ослабить УПЦ МП и сделать Киевский патриархат моноцерковью Украины, украинизация с отказом от русского языка и неприятием русской культуры, национализм в виде обязательности принятия новых героев Украины (ОУН-УПА вместо Красной армии, героев, воевавших против сепаратистов, и т. д.), стремление де-факто отделения либо попытки уничтожить «сепаратистов» и местное якобы «советизированное» население на Донбассе. Такая программа власти не способна стать общей для Левобережной и Правобережной Украины, западу Украины чужды проблемы УПЦ КП и Донбасса, саму УПЦ КП можно сделать «единой поместной церковью» лишь силой, а значит, рано или поздно неизбежны разочарование и новая революция.

Позиция лидеров православных и протестантов России показала, что церкви далеко не во всем согласны поддерживать российскую власть. РПЦ не делала многих заявлений по Украине и не приветствовала возвращение Крыма, а среди протестантских деноминаций лишь баптисты однозначно осудили майдан. В обоих случаях церковное начальство делало заявления, исходя из инстинкта самосохранения, на основании собственных интересов, а не интересов государственной власти.

На фоне накопившихся проблем, произвола в регионах, хаотичной подготовки к выборам, отдельных проявлений русофобии церкви Украины играют важную роль в становлении национального государства, хотя часто и ставят перед собой разные цели и используют различные средства для их достижения. Существуют и подводные камни политической активности церквей – после и во время выборов некоторые церкви раскалываются по партийному признаку, партии и кандидаты не оправдывают надежд, ведут себя совсем не по-христиански, вынуждены сотрудничать с радикальными националистами, быть частью коррумпированной верхушки власти. Светская политическая элита, церковное руководство православных, протестантов, католиков, греко-католиков пока находятся в процессе преодоления взаимных противоречий и борьбы за украинскую идентичность, свое место в Европе, а главным образом в процессе создания единой страны и единого языка общения граждан разных регионов.

4.4. Украинский фактор во внешней политике РПЦ

Церковно-политический конфликт на территории Украины стал серьезным вызовом для украинского общества и для целостности православия, представленного на постсоветском пространстве главным образом Московским патриархатом. Последствия давления на Украинскую православную церковь (УПЦ) как на «непатриотичную» после 2014 г. и акция Константинопольского патриархата по легитимизации новой лояльной властям национальной юрисдикции в Украине в 2018–2019 гг. могли быть в перспективе плачевными. Под угрозу были поставлены национальные автономные церкви, входящие в структуру Русской православной церкви (РПЦ), прежде всего в Белоруссии и Молдавии, а также приходы дальнего зарубежья. Политики вполне могли бы вслед за президентом Украины Петром Порошенко заявить о своем желании создать «независимую церковь», а приходы Константинопольского патриархата и церкви, дружественные Константинополю в разных странах мира (в основном в Канаде, США и Западной Европе), могли бы стать враждебными вследствие разрыва канонического общения Московского патриархата с Константинополем. Этим угрозам не суждено было сбыться (хотя потенциально они остались). Однако все эти события привели к изменению внешнеполитической стратегии РПЦ.

Церковный вопрос стал частью политических дискуссий уже не только в Украине, но и в России, на всем постсоветском пространстве, в Восточной и Западной Европе. Осмысление роли Московского патриархата в украинском контексте в рамках западной и украинской литературы связано со стремлением связать РПЦ и УПЦ как ее часть с идеологией «русского мира». Эта идеология понимается как «экспансионистская политика России». Нейтральная позиция УПЦ в отношениях с государством и в оценке антироссийских и пророссийских сил после 2014 г. воспринимается как формальная, а роль УПЦ в ходе Евромайдана преуменьшается либо игнорируется[509]. «Революция достоинства» и европейский выбор стали характеристиками в основном греко-католиков, Киевского патриархата и протестантских церквей, которые, действительно, активно выступали на майдане в 2014 г.[510] Именно их активность стала провозглашаться признаком развития гражданского общества и новой миссии церквей в Украине[511], подрывая доверие к УПЦ. Несмотря на то, что УПЦ осталась церковью большинства православных страны, она открыто или косвенно исключалась из нового патриотично настроенного украинского общества. Любые действия Московского патриархата вписываются в политику российского руководства, а УПЦ описывалась как часть «русского мира», даже если для этого нет конкретных оснований. В частности, один из идеологов «теологии майдана» К. Говорун отмечает, что РПЦ стала «политическим протагонистом Кремля», который часто идет даже впереди российской политики[512]. Говорун приходит к парадоксальному выводу, что наличие представителей разных политических взглядов внутри УПЦ и то, что значительная часть украинцев принадлежит к УПЦ, в том числе по разные стороны баррикад, это признак не гражданской войны, а конфликта внутри «русского мира». В связи с этим стоит задача очиститься от «русского мира» – учреждение ПЦУ (Поместная церковь Украины) К. Говоруном было воспринято именно как путь к такого рода «очищению»[513]. В данном контексте собственная позиция РПЦ легко подвергается фрагментации и рассматривается через нежелание предоставлять автокефалию УПЦ[514].

С точки зрения имперских амбиций России роль Московского патриархата определяет также социолог Хосе Казанова: «Религия играет в нем (украинском конфликте. – Авт.) колоссальную роль вследствие того, что совпали интересы двух проектов – имперского государственного проекта “Россия” и религиозно-канонического от МП, претендующего на территории так называемого “русского мира”»[515].

Тем не менее делаются попытки рассматривать «украинский вопрос» как многоуровневый, в котором Россия активно продвигает свои интересы и будет играть большую роль в формировании нового международного порядка[516]. Внешняя политика РПЦ также начинает контрастировать с образом православия внутри России. По мнению А. В. Митрофановой, в масс-медиа сложился стереотип, что РПЦ – это концентрация самых обскурантистских и консервативных тенденций постсоветского пространства, тогда как это уже не так. Церковь не поддерживает геополитические акции государства, в особенности в рамках украинского конфликта, а государство способно блокировать контроль церкви над общественными сферами[517].

Новая для РПЦ