ситуация оценивается исследователями как исторический и политический вызов, который вместе с тем открывает и новые возможности. Как подчеркивает Ф. Лукьянов, чем бы ни закончился церковный кризис, РПЦ уже не будет такой, как раньше, и церкви не избежать дискуссии о собственном будущем[518]. Данная дискуссия включает в себя алармистские заявления о сокращении влияния в мире как РПЦ, так и Константинополя, и что РПЦ будет замкнута в «узких рамках славянского мира»[519]. Помимо этого, исследователи отмечают опасность дробления РПЦ, негативные последствия в Белоруссии и Прибалтике (где есть альтернативные РПЦ структуры), на которые также может распространяться юрисдикция Константинополя после денонсации решения XVII в. о передаче Киевской митрополии Москве (принято на Синоде в Стамбуле осенью 2018 г.)[520]. Подчеркивая тот импульс, который дал развитию РПЦ патриарх Кирилл, активность РПЦ в обществе, ее реакцию на украинский раскол, один из экспертов, к примеру, делает вывод о новом прочтении концепции «Москва – Третий Рим», о превращении церкви в элемент мягкой силы. Цель – консолидация защитников национальных традиций и многовековых институтов[521], хотя этот вывод больше подтверждает роль РПЦ как элемента мягкой силы «русского мира». Аналогичный сценарий предполагает сжатие Московского патриархата почти до границ России, а значит, более тесные отношения церкви с государством, политизацию РПЦ, ее включение в изоляционистскую политику власти и политику рестриктивности политической системы. Самостоятельная позиция РПЦ по поводу украинского конфликта, Крыма и Донбасса[522] оценивается только с точки зрения корпоративных интересов патриархата, удержания Украины внутри РПЦ. Развитие церкви анализируется сквозь призму становления государственной идеологии на основе православия[523]. Это угроза, которая часто абсолютизируется в масс-медиа. Надо признать, что последствия украинского кризиса для РПЦ в различных исследованиях нужно искать по крупицам, многие выводы мифологизированы.

Украинский церковный кризис рассматривается в основном с точки зрения политической (действий представителей власти) и канонической (нарушения церковных норм), а также идеологической (роста украинского национализма в его негативном выражении). Аксиомой считается также отрицательное влияние действий Константинопольского патриархата на украинское общество (раскол в приходах, создание атмосферы напряженности). Создание Поместной церкви Украины (ПЦУ) оценивается как поражение Московского патриархата в противостоянии с украинскими раскольниками и с Константинополем. Вместе с тем вне поля зрения комментаторов в масс-медиа и исследователей осталось влияние того, что происходит в Украине, на саму Русскую православную церковь, особенности ее развития и изменения в ее мировоззрении. Тогда как именно это влияние может оказаться решающим в позиционировании РПЦ внутри России и на международной арене. Параметры такого рода влияния проявляются, если посмотреть на ситуацию более широко, выйти за пределы только церковного раскола. Воздействие украинского фактора – это российско-украинский кризис, начавшийся в своей острой фазе в 2014 г., а также сама попытка церковного раскола 2018–2019 гг. (попытка – это более точное определение ситуации, когда Украинскую православную церковь Московского патриархата (УПЦ) расколоть не удалось, а ПЦУ оказалась новой вывеской для Киевского патриархата). Противостояние Москвы с Константинополем стало высшей точкой конфликта – и межцерковного, и политического, между двумя странами. Оно показало, насколько неочевидно влияние РПЦ на руководство УПЦ и в целом влияние РПЦ в Украине (вследствие кризиса 2014 г. и запретов на въезд в страну для ряда иерархов) и насколько явно украинский кризис меняет позицию РПЦ.

В связи с украинской тематикой по существу впервые за долгий период времени РПЦ ясно артикулировала свою независимость от государства и доказала это на деле. Руководство РПЦ заняло особую позицию по поводу Крыма и гражданской войны на Донбассе, что шло вразрез с официальной линией российского руководства. Церковь оказалась исключена из активной медийной кампании в российских СМИ, поскольку официально РПЦ не поддержала присоединение Крыма (патриарх Кирилл не присутствовал при подписании договора о присоединении Крыма и Севастополя к России в 2014 г.) и епархия в Крыму осталась Симферопольской епархией УПЦ. Признавая конфликт на Донбассе гражданской войной, РПЦ не сотрудничает официально с руководством непризнанных Луганской и Донецкой республик (вся гуманитарная помощь направляется от РПЦ – Донецкой и Луганской епархиям УПЦ). В рамках антитеррористической операции властей Украины военнослужащих окормляет духовенство УПЦ, но это также обходится молчанием внутри России. Митрополит Онуфрий участвует в каждом заседании Синода РПЦ, формально имея возможность влиять на решения в Москве, тогда как рычагов влияния у московского руководства на УПЦ фактически нет.

Независимость от государства стала значимым элементом риторики высших церковных деятелей, отвечающих за внешнюю политику РПЦ. Это проявилось в многочисленных заявлениях о недопустимости вмешательства государства во внутрицерковную жизнь в связи с тем, что именно светская власть продвигала проект ПЦУ93. По словам главы Отдела внешних церковных связей РПЦ (ОВЦС) митрополита Илариона (Алфеева): «Мы видим самое грубое и циничное вмешательство светской власти в церковные вопросы при голословных обещаниях, что государство не будет никого принуждать к смене религиозной конфессии»[524][525]. По поводу действий президента П. Порошенко митрополит Иларион замечал: «Светский человек, вмешиваясь в церковные дела, не может не наделать ошибок»[526]. Глава ОВЦС также осудил любое вовлечение церкви в политику: «Церковь в современных государствах отделена от государства, и государство не должно манипулировать Церковью, в том числе в предвыборной борьбе или в каких-либо еще политических целях»[527]. В интервью, посвященном в основном Украине, митрополит Иларион так ответил на вопрос о диалоге власти и церкви в России: «Первый принцип – это взаимное невмешательство Церкви и государства во внутренние дела друг друга. На практике это означает, что президент или премьер-министр не может диктовать Церкви, кто должен быть Патриархом или кого назначить епископом, что государство не вмешивается во внутренний устав Церкви» (уже второй принцип – сотрудничество. – Авт.)[528]. Безусловно, адресатом такого рода высказываний были именно украинские политики и чиновники.

В создавшейся ситуации провозглашение незыблемости ценности прав человека, в частности свободы совести, стало необходимостью для внешней политики РПЦ. Обращение к теме свободы совести и даже соблюдения светскости государства радикально контрастирует с преобладавшим до этого периода отношением к свободе совести как к греховной вынужденной необходимости, как об этом говорится в Социальной концепции РПЦ 2000 г.[529] Оказались смещены акценты и трактовки прав человека, принятые на Всемирном русском народном соборе в 2006 г. в рамках Декларации о правах и достоинстве человека, где скорее отмечалась относительность прав человека и возможность для государства защищать мораль и традиции вопреки либеральной трактовке прав человека[530]. После 2014 г. акцент стал делаться на соблюдении нейтральности государства по отношению к религиозным объединениям и необходимости защиты прав общин и отдельных верующих на общеевропейском уровне, через ОБСЕ, Совет Европы