– Мог бы позвонить в библиотеку. Просто он больше обо мне не беспокоится. У него теперь есть Татьяна, которую он должен охранять!

Тина сама себе не нравилась, но ничего не могла поделать. Неужели, это она ворчит, жалуется и ревнует? Она устала бояться за Сиура. Все равно, он ее не слушает! Мысль, что он сейчас с Татьяной, у нее дома, наполняла сердце Тины болью и отчаянием. Но когда боль все время усиливается, она достигает точки, когда ее перестаешь ощущать. Это своего рода защита от шока. От сильной боли можно умереть…

– Давай ключи! – Людмилочка взяла ее за руку и засмеялась. – Ты что, спишь на ходу?

Оказывается, они уже пришли и стояли на полутемной площадке у двери квартиры. Лампочка горела этажом ниже, почти не освещая плотную холодную темноту лестничной клетки. Они по очереди ковырялись в замке, который плохо поддавался.

– Замок заело, – пыхтела Людмилочка. – Позвони соседу! Пусть откроет нам.

– Тут бабка живет, – прошептала Тина. – А те… – она махнула рукой в сторону третьей квартиры, – на заработки уехали.

– Куда?

– На Мадагаскар! – рассердилась Тина. – Какая тебе разница?

– Ты бы лучше замок поменяла! – прошептала в ответ Людмилочка. – А то дверь ломать придется!

– Он всегда хорошо открывался…

Тине вдруг стало жутко, как тогда, у квартиры старика-антиквара. Страшная догадка пронизала ее до костей.

– Послушай… – она остановила Людмилочку, деловито орудовавшую ключом. – Тебе ничего не кажется?

– А что мне должно казаться?

Подруги замерли у закрытой двери, затаив дыхание. Тишина была плотной, как вата, и тревожной.

– Почему ты шепчешь? – спросила Тина.

– Не знаю… Ты первая начала. Не пугай меня! Я и так уже боюсь…

– И мне страшно. Вдруг, там мертвец?

– Где? – глаза у Людмилочки сделались большие, как тарелки, и засветились в темноте. – У тебя в квартире?

Тина кивнула, стараясь преодолеть дрожь. Она вспомнила, как в детстве они любили пугать друг друга, выдумывая самые невероятные небылицы и «страшилки», а потом, придя домой из школы, не могли решиться войти в пустую квартиру. Изрядно настоявшись на лестнице, все же открывали дверь и кидались проверять шкафы, ванную и кладовку, замирая от ужаса и волнения. Никого, конечно же, нигде не оказывалось, но страх не проходил. Особенно неприятно было сидеть за столом спиной к двери и делать уроки. Казалось, некто незримый стоит сзади и смотрит, смотрит…

– Давай позвоним Сиуру! – паническим голосом заявила Людмилочка, у которой сразу пропало желание возиться с замком.

– Нет, ни за что! Я не хочу. Он подумает, что мы нарочно выдумываем, отвлекаем его от Татьяны…

– Ну и плевать! Пусть думает, что хочет!

– Нет! – упрямо качала головой Тина. – Ладно, я пошутила! Открывай!

– А если там и правда… мертвец?

– Откуда ему взяться? Открывай!

– Я боюсь…

– Давай сюда ключ! – не выдержала Тина.

Ей стало стыдно за себя. Ревнивая, скандальная бабенка, нервная и трусливая, – как раз то, что всю жизнь вызывало у нее отвращение. Последние дни плохо на нее повлияли.

Она решительно вставила ключ в замок, что-то внутри него щелкнуло, и дверь приоткрылась.

– Подожди! – Людмилочка схватила ее за руку. – Давай не пойдем!

– А куда нам деваться? Ехать к тебе, слушать брюзжание Костика? Или, может, в библиотеку?

Идти им действительно было некуда.

– Пошли! Хватит трястись! – решительно сказала Людмилочка.

Вся ее напускная храбрость улетучилась, когда они шагнули за порог и теплая, полная неизвестной опасности темнота охватила их. Тина нащупала выключатель, поспешно зажгла свет в прихожей. Все было как всегда, все вещи стояли на своих местах… но тревога не проходила. Женщины закрыли дверь и замерли, прислушиваясь. Ни одного подозрительного звука, – отголоски ссоры на верхнем этаже, тиканье часов…

– Идем, – Людмилочка на цыпочках двинулась в сторону кухни, держа Тину за руку.

Зажгли свет. На плите мирно стоял чайник, на столе – вазочка с печеньем и конфетами.

– Я тут неделю не была, – прошептала Тина. – Цветы, наверное, засохли…

– Ага, – машинально ответила Людмилочка, думая о том, как войдет в комнату.

Дверь в гостиную, которую она собиралась проверить на наличие покойников, была плотно закрыта и занавешена гобеленовой шторкой.

– Ты эту дверь всегда закрываешь? – поинтересовалась она.

Тина подумала, неопределенно махнула рукой.

– Иногда да…

– А последний раз, когда уходила из квартиры?

– Думаешь, я могу помнить такие мелочи? – рассердилась Тина. То, что дверь оказалась закрыта, ей почему-то не понравилось. – Пойдем сначала в спальню! – предложила она.

В спальне тоже никого не оказалось. Оставалась занавешенная шторкой дверь, которую подруги открывать не спешили.

– Делать нечего! – решилась Людмилочка. – Мы все равно не сможем спокойно спать, пока не посмотрим. – Там все в порядке, так же, как и везде. Вот увидишь!

– Иди первая, я не могу…

– Где выключатель?

– Сразу за дверью, справа.

– Вверху или внизу?

– Вверху!

Людмилочка закрыла глаза и, сделав глубокий вдох, отодвинула шторку и толкнула дверь. Тишина и темнота, к которым примешивалось что-то непонятное, стояли в гостиной… Тина увидела, как подруга зажгла свет и медленно осела на пол. Как во сне, она сделала шаг вперед и заставила себя посмотреть.

На полу, у стены, на которой висел спортивный лук, лежал молодой мужчина. Из его тела, в области солнечного сплетения торчала стрела. Одна из тех, которые Тина использовала для тренировок в стрельбе. Мужчина, несомненно, был мертв…

Утро следующего дня в Коломне выдалось серым и унылым. Потеплело. Низко над городом рыхлыми пластами лежали полные мокрого снега тучи. Деревья оттаяли, почернели от влаги. Дети лепили снежки и кидали ими друг в друга. Прохожие с мрачными лицами спешили по своим делам.

Вадим ждал Ардалиона Брониславовича недалеко от храма, в котором вот-вот должна была начаться утренняя служба. Так они с Никитой условились. Около храма собиралась толпа, в которой было удобнее всего произвести подмену.

При первой встрече с рыжим стариком, «продавец» делал вид, что страшно напуган и озабочен тем, чтобы сделка состоялась в полной тайне. Поэтому он предложил Ардалиону идти за ним в некотором отдалении, от храма вниз по улице. И даже в дом входить порознь, с интервалом в пять-семь минут.