– Оставь свои выводы при себе, – нахмурился бизнесмен. – Это касается только нас с зятем.

– Ошибаетесь! Убиты еще четыре девушки. И все ради того, чтобы наказать вашего зятя? Для этого вы меня и наняли?

– Я не имею к убийствам никакого отношения. Фантазии твоей врачихи к делу не пришьешь.

– У вас хорошие адвокаты и много денег, – кивнула Глория. – Но законы возмездия никто не отменял.

Борис Евгеньевич сухо рассмеялся. Он не верил в справедливость, а следовательно, и в возмездие.

Разоблачение только на миг смутило его. Спустя минуту он полностью овладел собой. Его уверенность в своей правоте было трудно поколебать. Если эта барышня говорит о возмездии, то оно свершилось в отношении Снежаны Орловой. Он никому не позволит безнаказанно разрушать счастье единственной дочери. Даст Бог, поквитается и с зятем…

– Что-то у меня в горле пересохло, – заявил он, желая взять паузу. – А не выпить ли нам чаю с домашними пирожками? Пойду прикажу кухарке накрыть стол…

* * *

– По-твоему, всех этих девушек убили по его приказу? – прошептал сыщик, едва за Туровским закрылась дверь. – Чтобы посадить зятя? А я стал оружием в его руках?

– Конечно же нет, Рома. Пожар в Тереме – его заказ, но к остальным убийствам он не причастен. Он был бы только рад обвинить во всем Прозорина, но специально ничего не подстраивал. После пожара отец Кати не рискнул больше испытывать судьбу. У него есть собственная логика и циничная мудрость.

– Кто же убийца?

– Рыжебородый.

У Глории была отвратительная манера отвечать, не отвечая. Рыжебородый! Что это значит? Кто угодно мог прицепить рыжую бороду. Но зачем? Чтобы скрыть свое истинное лицо? Жертвы и так уже не опознают своего палача.

Лавров принялся рассуждать вслух.

– Рыжие волосы носит только один человек в «Дубраве», – заявил он. – Это конюх. Он имеет круглосуточный доступ к лошадям и может в любой момент вскочить на коня и оказаться в пансионате, в лесу… где угодно. Лошадь легко спрятать и вообще…

– Ты гадаешь на кофейной гуще, – улыбнулась Глория.

– Кто тогда этот рыжебородый? Федор? Администратор Орешкин? Кто-то из охранников? Допустим, им всем приглянулась Варя, и они не поделили девушку. Но остальные чем перед ними провинились?

– Ты сбросил со счетов демона.

– Прирученного черта? – хохотнул сыщик. – Неужели ты поверила байкам Федора? Сама же говорила, что он мошенник.

– Черта нельзя приручить. Он как кошка, гуляет сам по себе. Когда ему выгодно, он пристает к человеку. Но узду на него не накинешь.

– Отлично. Давай свалим все на демона и умоем руки.

Они разговаривали очень тихо, чтобы не слышал Прозорин. Впрочем, предосторожность была излишней. Хозяин «Дубравы» погрузился в себя и впал в транс. Тот факт, что Снежана погибла по приказу тестя, сразил его наповал. Да, он догадывался о причастности Туровского к пожару, но гнал от себя страшные мысли. Теперь же точки над «i» были расставлены окончательно и бесповоротно. Ему ничего не оставалось, как убить отца Кати…

Лавров время от времени бросал на Сергея тревожные взгляды.

– Он не опасен, – покачала головой Глория. – По крайней мере сейчас.

– О чем он думает?

– Его ум в смятении. Он подсознательно строит планы расправы с тестем.

– То есть… перед нами – потенциальный убийца?

– Который пока не осознает этого.

– Прекрасно! – воскликнул Лавров. – Где мы находимся? В компании душегубов?

Глория молча пожала плечами. В тонком свитере и свободных спортивных брюках, с непослушными после мытья волосами она меньше всего походила на провидицу. На ее щеках играл румянец азарта.

– Ты довольна? – поразился сыщик. – Чем, позволь узнать? За смерть Снежаны никто не ответит. А как насчет остальных девушек? Убийце все сойдет с рук? Ну, ясно. Что с демона возьмешь! Его ни к суду привлечь, ни жизни лишить. Это ведь не человек. Существо из другого теста!

– В чем-то ты прав.

– Я во всем прав. Вот только не знаю, куда с этой правотой сунуться. В полицию на демона не заявишь. Не поймут меня там.

– А ты не торопись. Мертвым уже не поможешь.

– А живым? Живым я могу помочь? Пока кто-то из них не пополнил список покойников!

– Все необходимые меры приняты.

– Какие меры? – свистящим шепотом осведомился Лавров. – Посадила Санту у двери Катиной спальни и думаешь, что можно не волноваться? А кто будет охранять горничную, кухарку, сотрудниц пансионата, отдыхающих, наконец?

– В этом нет нужды.

– По-твоему, демон на сей раз выберет Катю?

– Он же не зря посылал ей предупреждения. Пентаграмма, шейный платок…

– Почему бы тебе просто не назвать его имя?

– Оно тебе известно.

– Ах да! – хлопнул себя по лбу сыщик. – Вспомнил! Черта зовут Алиборон. Так, может, привлечь к его поимке Федора-Франческо? Все-таки они подельники. Причем с давних пор. Кому, как не Прелатову, известны привычки и повадки подручного?

– Федор будет только мешать.

– У тебя на все готов ответ.

Лаврова бесила ее скрытность. Глорию забавляло его бурное негодование. Эмоции! Вот что застилает людям глаза. Сквозь призму эмоций истина искажается до неузнаваемости.

– Успокойся, Рома, – сказала она. – Ожидание – такая же иллюзия, как и само событие. То, чего ты ждешь, на самом деле уже свершилось.

Он схватился за виски и застонал. Голову пронзила острая боль. Очевидно, сказывалось хроническое недосыпание и нервное напряжение. Он переждал приступ и хотел было разразиться гневной отповедью, как в зал вернулся Туровский.

Его палка громко стучала по паркету, грузные шаги эхом отдавались в углах комнаты.

– У вас камин потух… – заметил он и добавил: – Чай уже несут. Нам всем не помешает подкрепиться…

По настоянию Глории Федора выпустили из заключения.

– Меня арестуют? – спросил он Лаврова. – Мне собирать вещи?

– Пока об аресте говорить рано.

Прелатов с облегчением выдохнул. От него все еще слабо пахло афродизиаком, и сыщик брезгливо поморщился.

– Я ни в чем не виноват, – твердил «монах». – Вы убедились?

– Что ты делал, когда выходил из ресторана? Вспоминай! По минутам.

– Я… мне захотелось на воздух. Я по ошибке взял куртку хозяина… вместо своей. Просто перепутал. Они похожи… и висели рядом.

Это была правда. Лавров обследовал обе куртки. Они выглядели бы почти одинаково – черные, с капюшонами и меховой опушкой, – если бы не существенная разница в качестве. Впрочем, чтобы отличить одну от другой, требовалось внимание. А Федор в тот момент мог быть занят своими мыслями. Это в случае, если он действительно перепутал, а не надел куртку Прозорина нарочно, чтобы воспользоваться ключами от машины.