На пороге кабинета возник Маренич. Сдержанно поздоровался с де Браггой и положил на стол небольшой сверток.

– Пофартило? – обрадовался Костя, разворачивая сверток. Оттуда показался знакомый замшевый мешочек, а из него нетерпеливые Костины пальцы вытащили подвеску с красным камнем. От возбуждения Крыников даже привстал, обошел стол и похлопал Маренича по плечу: – Молодец, Владимир Григорьевич, хорошая работа!

Де Брагга с любопытством наблюдал за лицом начальника СБ. Оно оставалось бесстрастным.

– Ты, Владимир Григорьевич, садись, – хлопотал Крыников. – Мы сейчас все вместе прямо тут и отпразднуем. Обмоем покупку! – Он достал из тумбы письменного стола пузатую черную бутылку и четыре хрустальные рюмки. Разлил коньяк. – Прошу, – передал одну де Брагге, другую пододвинул Мареничу, а в одну опустил подвеску.

«Надеюсь, она не растает», – подумал де Брагга.

Крыников, подняв рюмку, рассматривал на свет янтарную жидкость, в которой покоилась подвеска.

– Странная история с этой цацкой, – заметил задумчиво. – Вот и не верь после этого всяким россказням.

Мужчины выпили. Крыников достал подвеску из рюмки, обтер носовым платком, поместил обратно в замшевый мешочек и спрятал в сейф.

– Дочке. Пусть пока подрастет, мала еще. Вот исполнится шестнадцать, тогда и получит.

Еще несколько минут разговора ни о чем, и Маренич поднялся.

– Мне пора, – сказал он. – Разрешите откланяться!

– И попрощаться, – сказал де Брагга. – Я завтра улетаю.

– Счастливого пути, – сказал Маренич и вышел.

– Ну, хоть бы что человеческое когда прорезалось, – подосадовал Крыников. – Достал уже своей заносчивой рожей!

Де Брагга взглянул на часы.

– Ты куда сейчас? – спросил Крыников.

– В «Касабланку», попрощаться с Риекой.

– Черт! – вырвалось у Крыникова. – И я бы с тобой, да тут одно дельце… Как она? – Лицо его расплылось в улыбке.

– Хорошо, я думаю.

– Передавай привет. Скажи, я тоже как-нибудь на днях заскочу, соскучился!

* * *

– Ты прекрасный человек, Риека, – говорил де Брагга Риеке. Они сидели в маленьком уютном ночном ресторанчике. Было около трех утра. Риека после выступления была уставшей и печальной.

– Знаю, – ответила она. – Но быть прекрасным человеком недостаточно, надо быть любимой женщиной. – Она заглянула ему в глаза.

– Ты прекрасный человек, Риека, – повторил де Брагга, – и замечательная женщина. Я рад нашей дружбе и сохраню о ней самые теплые воспоминания.

Риека промолчала, глаза заблестели от навернувшихся слез. Де Брагга взял ее ладонь и прижал внутренней стороной к губам. Риека слегка сжала пальцы.

– Я провожу тебя…

– Нет, – ответил де Брагга, – меня никто никогда не провожает и не встречает.

Смягчая жесткий смысл своих слов, достал из кармана маленькую коробочку, обтянутую белым атласом:

– Это тебе.

– Спасибо, – сказала Риека равнодушно, кладя коробочку рядом с тарелкой.

– Риека, не грусти. Ты разбиваешь мне сердце.

– Оно у тебя небьющееся.

– Еще как бьющееся. У меня старое окаменевшее сердце, полное рубцов и морщин. Разбить его ничего не стоит. Особенно такой молодой и красивой женщине, как ты.

– Басти, – говорит Риека тихо, – не уезжай. Останься…

– Не могу, Риека. Я должен. А ты… ты приедешь ко мне?

Риека пожимает плечами. Слезы скатываются по ее щекам…

– Зимой у нас довольно безрадостно, – продолжает де Брагга, делая вид, что не замечает ее слез. – Если несколько дней подряд идет снег, нас отрезает от мира, представляешь? Засыпает единственную дорогу. А вот летом у нас хорошо. Приедешь?

– Я подумаю, – говорит Риека. – Я подумаю…

Де Брагга сидит в небольшом уютном кафе «Старая Вена». Кафе принадлежит австрийским авиалиниям. Через окно, совсем близко, в нагретом воздухе-мареве видны самолеты, заходящие на посадку, и самолеты, стремительно несущиеся по взлетной полосе. На столах кафе клетчатые сине-зеленые скатерти, астры в фаянсовых белых с синим вазочках. Негромкая музыка – вальсы и польки Штрауса. Пахнет кофе. По стенам развешаны черно-белые старинные фотографии, изображающие наивные, похожие на стрекоз, самолетики начала века. Рядом с замечательными машинами – замечательные их водители, смельчаки-пилоты: галифе, краги, небрежно расстегнутые кожаные куртки, белые шарфы, шлемы, белозубые улыбки – молодость века и мужское небесное братство!

Де Брагга пьет минеральную воду, время от времени поглядывая на часы, висящие над стойкой бара. Маренича с мальчиком он замечает, когда те подходят к стойке кафе, и только сейчас понимает, как волновался. Он привстает со своего места, машет рукой.

– Добрый день, – говорит Маренич, – извините за опоздание. Нет, нет, все в порядке. – Он замечает вопросительный взгляд де Брагги. – Попали в пробку – объездную дорогу ремонтируют, ну мы и поехали по старой, а она всегда забита. Это Коля. – Он кладет руку на плечо мальчика. – Коля, это господин де Брагга, помнишь, я тебе о нем рассказывал?

Коля молча кивает. Взгляд его прикован к летному полю, к взлетающим одна за другой тяжелым сверкающим машинам. Де Брагга рассматривает мальчика. Коля невысок ростом, тонок, узкоплеч, на верхней губе – темный пушок. Выражение лица – сосредоточенное, как у человека, решающего сложную задачу.

– Коля! – повторил Маренич настойчиво. – Поздоровайся с господином де Браггой.

– Здравствуйте! – Коля оторвался от самолетов и взглянул на де Браггу. Взгляд его ничего не выражал.

– Здравствуй, Коля, – сказал де Брагга. – Ты готов в дорогу?

– Да, – ответил мальчик.

– А ты знаешь, куда мы летим?

– В Европу.

– А зачем?

– Мне необходимо лечение. – Он посмотрел на Маренича.

– Вот его документы. – Маренич протянул де Брагге папку. – Он сын ваших приятелей, выезжает на лечение. Здесь справки от врача, медицинская карточка, все, одним словом.

– Коля, а ты хочешь уехать со мной? – Де Брагга рассматривал мальчика. – Ты мне веришь?

Коля поднял глаза на де Браггу, подумал и сказал:

– Да. Верю.

Наступает молчание. Говорить им больше не о чем. Маренич угрюмо-задумчив, де Брагга рассеян; оба смотрят на Колю, спрашивая себя: понимает ли он, что происходит?

– Я думаю, вам пора, – говорит наконец Маренич. Мужчины встают, обмениваются рукопожатием. – Спасибо, – говорит Маренич. – Я ваш должник.

– Какие пустяки! – отвечает де Брагга. – Мы ведь должны помогать друг другу, не так ли? – И после небольшой паузы добавляет: – Господин Маренич, надеюсь, вам ничего не грозит?