Банковский капитал состоит: 1) из наличных денег, золота или банковых билетов; 2) из ценных бумаг.

Эти последние мы опять-таки разделяем на две части:

1. Торговые бумаги, текущие векселя, для которых время от времени истекает срок и в учете которых (т. е. в оплате до наступления срока) состоит собственно деятельность банкира.

2. Общественные ценные бумаги, как государственные бумаги, свидетельства государственного казначейства, всякого рода акции – короче, различные бумаги, приносящие проценты, но существенно отличающиеся от векселей. Сюда могут быть причислены также ипотеки. Капитал, составляющийся из этих вещественных составных частей, разделяется опять-таки на капитал, вложенный самим банкиром, и вклады, составляющие капитал, полученный им в ссуду. В банках, выпускающих билеты, сюда же относятся банкноты.

Вклады и банкноты мы пока оставим в стороне.

Уже самая форма капитала, приносящего проценты, приводит к тому, что всякий определенный и регулярный денежный доход представляется процентом на капитал независимо от того, возникает ли этот доход из капитала или нет. Равным образом всякая сумма стоимости представляется капиталом, раз она не расходуется как доход, – именно представляется основной суммой, в противоположность тому проценту, который она может приносить или приносит в действительности.

Суть дела проста. Пусть средний размер процента – 5 % в год. Следовательно, сумма в 500 руб., превращенная в капитал, приносящий проценты, доставляла бы ежегодно 25 руб. Всякий постоянный ежегодный доход в 25 руб. рассматривается поэтому как процент на капитал в 500 руб. Однако это чисто иллюзорное представление, за исключением того случая, когда источник дохода в 25 руб. – представляет ли он простой титул собственности, или долговое требование, или же действительный элемент производства, как, например, земельный участок, – может быть непосредственно передан из рук в руки.

Возьмем для примера государственный долг и заработную плату.

Государство должно ежегодно выплачивать своим кредиторам определенный процент за занятый им капитал. Здесь кредитор не может требовать от должника возвращения своего капитала, он может только продать свое долговое требование. Самый капитал потреблен, затрачен государством. Он более не существует. Что касается кредитора государства, то он: 1) обладает долговым обязательством государства, скажем, на 100 руб.; 2) получает в силу этого обязательства право на известную часть годовых доходов государства, т. е. на известную часть годовых налогов, в размере, скажем, 5 руб., или 5 %; 3) может продать это долговое обязательство на 100 руб. всякому другому лицу. Но во всех этих случаях капитал, отпрыском (процентом) которого считаются государственные платежи, остается иллюзорным, фиктивным капиталом. И не только потому, что сумма, данная в ссуду государству, вообще уже не существует. Сумма эта никогда вообще не предназначалась для того, чтобы ее вложить как капитал.

Теперь мы рассмотрим рабочую силу. Заработная плата рассматривается здесь как процент, а следовательно, рабочая сила – как капитал, приносящий эти проценты. Если, например, годовая заработная плата = 500 руб., а размер процента – 5 %, то годовая рабочая сила считается равной капиталу в 10 000 руб. Нелепость капиталистического способа представления достигает здесь своего апогея. К сожалению, имеются два неприятных обстоятельства, нарушающих это бессмысленное представление: во-первых, рабочий должен работать, чтобы получать свои «проценты» и, во-вторых, он не может обратить в звонкую монету «капитальную стоимость» своей рабочей силы путем ее передачи другому.

Образование фиктивного капитала путем такого рода расчета называют капитализацией. Капитализируется всякий регулярно повторяющийся доход, причем его исчисляют по среднему размеру процента как доход, который приносил бы капитал, отданный в ссуду из этого процента. Таким образом, здесь утрачиваются последние следы зависимости от действительного процесса возрастания капитала, и представление о капитале как о стоимости, которая возрастает сама собой таинственным путем, окончательно упрочивается.

Даже там, где долговое обязательство – ценная бумага – не представляет чисто иллюзорного капитала, как в случае с государственными долгами, капитальная стоимость этой бумаги все же совершенно иллюзорна. Акции железнодорожных, горных, пароходных и др. обществ представляют действительный капитал, именно капитал, вложенный в этих предприятиях. Но этот капитал существует не вдвойне, с одной стороны, как капитальная стоимость акций, а с другой – как капитал, действительно вложенный в упомянутые предприятия. Капитал существует лишь в этой последней форме, и акция есть лишь титул собственности на реализуемую им прибавочную стоимость.

Эти бумаги могут быть проданы, следовательно, они становятся товарами, цена которых самостоятельно устанавливается и изменяется. Вместе с высотой прибыли предприятия изменяется и цена его акций. Если номинальная стоимость акции (т. е. действительно затраченная сумма, которую она первоначально представляла) есть 100 руб. и если впоследствии предприятие вместо 5 % стало приносить 10 %, то рыночная стоимость акции (при прочих равных условиях и при размере процента в 5 %) поднимается до 200 руб. Но если интенсивность возрастания стоимости действительного капитала является постоянной или же, как в случае государственного долга, никакого реального капитала не существует, то цена этих ценных бумаг будет повышаться и понижаться в обратном направлении с движением процента. Если размер процента с 5 повышается до 10 %, то ценная бумага, обеспечивающая доход в 5 руб., будет представлять капитал всего в 50 руб. Если же уровень процента понижается до 1½%, та же самая ценная бумага представляет капитал в 200 руб. Таким образом, в периоды стеснения на денежном рынке эти ценные бумаги должны вдвойне падать в цене: во-первых, потому, что повышается размер процента, и, во-вторых, потому, что их массами выбрасывают на рынок.

В действительности все эти бумаги суть не что иное, как накопленные притязания, юридические титулы на будущее производство.

Поэтому в большей своей части банкирский капитал совершенно фиктивен и состоит из долговых требований (векселей), государственных бумаг (представляющих прошлый капитал) и акций (удостоверений на получение будущего дохода).

Следовательно, с развитием кредитной системы весь капитал представляется удвоенным, а в некоторых случаях даже утроенным, так как долговые обязательства и титулы собственности, всегда представляющие лишь один и тот же капитал, находятся в различных руках и появляются в различных формах. Большая часть этого, якобы имеющегося в наличности, капитала совершенно фиктивна.

Это справедливо и по отношению к «запасному фонду», в котором надеются наконец нащупать нечто солидное.

[Пример Ф. Энгельса: В ноябре 1892 г. пятнадцать крупнейших лондонских банков имели запасные фонды, равные в общей сумме почти 28 миллионам ф. ст. Из них не более 3 миллионов имелось в наличных деньгах в кассах банков. Остальные 25 миллионов были помещены вкладом в Английский банк. Между тем наличный запасной фонд Английского банка в том же самом месяце ни разу не достигал полных 16 миллионов!]