Все мы – и я в том числе – посмотрели на часы, и я увидел, что длинная стрелка как раз миновала римскую цифру “пятнадцать”. Присутствующие заерзали на стульях и что-то тихо забормотали, а профессор продолжал говорить:

– Как видите, ждать осталось недолго, – он на миг умолк, дождавшись, пока все успокоятся, – следующая пелена тумана, которую мне требовалось рассеять, – это вранье. Например, когда кое-кто выдавал себя за плотника, таковым не являясь, – Томас посмотрел на Тённесена. Тот со стуком отставил кружку и собирался что-то сказать, но внезапно обмяк, будто уже ничто не имело значения. – Так что же этот самый лжеплотник делает на постоялом дворе и зачем он ночью пробирается на сеновал? И почему он настолько сведущ в законах – ведь по всему видно, что от премудростей ученья он далек? – Размеренно шагая, Томас подошел к Альберту и остановился, повернувшись спиной к двери. А потом медленно и отчетливо проговорил: – Потому что он лишал людей жизни. Потому что он убивал.

Взгляды всех устремились на Тённесена, но ни в одном я не заметил удивления. Убийцу разоблачили – но никто не ахнул и не поразился, скорее, все с легким облегчением вздохнули. Сам же Тённесен не поднимал глаз.

“Я почти с самого начала его подозревал…” – с долей злорадства подумал я.

– Неправда. Ты ничего не докажешь… – Слова сорвались с его губ вяло и безжизненно.

– Конечно, докажу. Вчера вечером ты сознался в этом священнику. Ты так испугался Судного дня, что спросил у пастора, какая кара ожидает тебя – того, кто совершил убийство.

Услышав это, Тённесен повернулся к пастору и выпалил:

– Ты… ты… Иуда!! – в голосе его звенели ярость и отвращение.

– Я узнал это не от пастора Якоба, – спокойно проговорил Томас, открывая дверь. Он на мгновение скрылся в коридоре, но тотчас вернулся, держа в руках продолговатый черный сверток с налипшими желтоватыми соломинками. Профессор стряхнул соломинки и посмотрел на Тённесена:

– Вот доказательство – я нашел его сегодня вечером на сеновале, прямо в сене.

Тённесен вяло потянулся за кружкой. Сил возражать у него не осталось.

Томас принялся разворачивать сверток, и все мы вытянули шеи, сгорая от любопытства.

В руках профессора оказался топор на коротком топорище – такого удивительного топора мне еще не доводилось видеть. Я совсем растерялся. Неужели это – орудие убийства?! Лезвие топора было удивительно широким, с локоть шириной, но возле топорища сужалось. Начищенная сталь блестела, а на лезвии и топорище виднелись изящные узоры, особенно выделявшиеся на потемневшем дереве.

– Густаф Тённесен, – пустился в объяснения Томас, – по воле Господней кормится ремеслом палача и по королевскому приказу казнит осужденных. Поэтому он помнит тексты законов, ведь он не раз слышал, как их зачитывают перед казнью, – и профессор уже с меньшей уверенностью добавил: – Об остальном я скорее догадался, поэтому, если ошибусь, пусть заплечных дел мастер Тённесен меня поправит.

Альберт взял топор и, положив его в мешок, поставил у себя за спиной, у стены. Томас вышел вперед.

– Как вам всем известно, крошка Мария была девушкой приветливой и работящей. В такую несложно влюбиться. Полагаю, что Тённесен нередко – пару раз в год, а может, и чаще – останавливался здесь по дороге в Рибе, Колдинг или Хадеслев, куда призывало его ремесло. Палачи одиноки. У палача мало друзей, если они вообще есть. И палачу непросто найти себе жену.

Тённесен уставился в кружку, словно пытаясь разглядеть на ее дне смысл жизни.

– Мария пришлась Тённесену по вкусу, к тому же она ничего не знала о том, чем он зарабатывает на хлеб. Как и все остальные здесь, она полагала, что он плотник. Между тем Густаф Тённесен уже считал ее прекрасной партией, но решил до брачной ночи не рассказывать о своем ремесле. Однако такой огромный топор в комнате не спрячешь – прибираясь, Мария непременно обнаружила бы его. Поэтому он спрятал топор на сеновале, где я его и нашел.

Смысл сказанного доходил до меня медленно и все сильнее сбивал с толку. Что-то прояснилось, но зато остальное… До разгадки по-прежнему далеко. А убийца тем временем… У меня заболела голова. За ухом, под повязкой, пульсировала кровь. Томас бросил на меня какой-то странный взгляд – он казался расстроенным, и, когда я посмотрел на него, профессор отвел глаза, взглянув сначала на потолок, а потом в окно. Что с ним такое?

– Однако Мария была из тех женщин, что… – он запнулся, подбирая слова, – она не настолько… скажем так: она была не настолько простой, какой казалась. По ночам она… в общем, старалась подзаработать, навещая мужчин, которые останавливались здесь на ночлег, – Томас тяжело вздохнул, – или надеялась найти жениха, который обеспечил бы ей безбедное существование.

Его слова впивались в меня крошечными иголками и раздирали на клочки. В голове стучало так, что я едва не закричал. Да что же он такое говорит?! О чем он?! В ушах у меня шумело, а перед глазами все поплыло. По спине ручьями стекал пот, и стул подо мной вдруг покачнулся.

– Воды! Быстрее! – послышался крик Томаса.

Почему же он кричит?.. Я почувствовал на плече его руку, а к губам моим кто-то поднес стакан воды. Я жадно выпил, и мало-помалу шум в ушах стих, а в голове прояснилось. Я вернул стакан Бигги, выпрямился и, бросив смущенный взгляд на окружающих, кивнул профессору. Он вышел вперед и быстро посмотрел на меня, а потом на Тённесена – тот с отсутствующим видом изучал содержимое кружки. Однако он так налегал на пиво, что вряд ли в кружке что-нибудь осталось.

– Когда я догадался, чем Мария промышляла, все стало на свои места, и я понял, почему граф ругал девушку: вероятно, она и его пыталась очаровать. И по той же причине Мария не ладила с хозяйкой…

Краем глаза я заметил, как трактирщица кивнула.

– Вот почему сегодня утром мы обнаружили Тённесена в комнате Марии. – Томас посмотрел на Тённесена, но тот сидел, уставившись в пол и положив руки на колени. На одном пальце висела кружка. Пустая. – Тённесен полагал, что заранее провел с девушкой их первую брачную ночь, однако для нее он был всего лишь одним из многих. Мария не считала себя его нареченной – наоборот, его назойливость раздражала ее, и она старалась его избегать, а это повергало Тённесена в уныние и только сильнее подогревало его чувства. – Томас развел руками. – Итак, я нашел того, на чьей совести были убийства, однако действовал он законно. Получается, что Тённесен – не тот, кто нам нужен.

Часы тикали. Быстро взглянув на часы, профессор поспешил продолжить рассказ. Длинная стрелка, направленная вниз, стояла почти вертикально. У меня засосало под ложечкой… Время, спрятанное в часах, уходило чересчур быстро… Стрелка вскоре поднимется, и тогда…

– …Мария, – рассказывал Томас, – постоянно сбивала меня с толку. Иногда ее слова что-то проясняли, но, безусловно, она о многом умалчивала. Мария рассказала, что граф и прежде останавливался на этом постоялом дворе и что он как-то странно вел себя: например, следил за другими постояльцами. Она как-то спросила графа, кого он ищет, и тот ответил: “Следуй за носом” – и постучал себя по носу.