Цель политических институтов состоит в том, чтобы реализовывать политические меры. Очевидно, что успех или неудача институтов зависит не от организационных способностей самих по себе, но и от сути социальных и экономических политических решений, которые они пытаются внедрить.

Самая сложная задача для социального историка революционного периода состоит в том, чтобы описать, как политика центра в действительности влияет на людей. Очевидно, что многие из декретов оставались только на бумаге, а некоторые из наиболее значительных социальных изменений осуществились независимо или даже вопреки желаниям номинальных правителей. Поскольку изучать резолюции, манифесты и протоколы заседаний сравнительно просто, историк может испытать искушение поверить, что эти материалы позволят ему реконструировать полную историю периода. Но это не так; главные очертания социальной истории Гражданской войны ясны, но детали по-прежнему ускользают. Особенно трудно оценить, что происходило с крестьянами в тысячах деревнях России.

Социальная революция, охватившая деревни, началась в 1917 году, независимо от большевиков. Россия была аграрной страной с большим избытком сельского населения, которое слаборазвитая промышленность не могла вобрать в себя. Крестьянство было невежественно в вопросе современных технологий, урожайность была низкой, а население никогда не расставалось с опасностью голода. Крестьяне были непокорными; они возмущались помещиками, которых считали представителями чуждой культуры, и жаждали собственной земли. Некоторые историки доказывают, что реформы, которые осуществлял премьер-министр Столыпин незадолго до того, как вспыхнула Первая мировая война, могли бы решить проблемы страны; но никто не утверждает, что эти проблемы были решены.

В свете событий крестьянской революции 1905–1906 годов не требуется великого предвидения, чтобы предсказать, что крах царизма в 1917 году вызовет новые крестьянские волнения. И не столько война увеличила бедность крестьян. В действительности когда промышленность была разрушена, армия смогла изъять излишки населения из деревень, и ситуация со снабжением в городах ухудшалась значительно быстрее, чем в сельской местности. Но крах традиционной власти породил в крестьянах искушение использовать возможность удовлетворить свое страстное желание земли и отомстить. В конце весны и начале лета 1917 года крестьянские волнения начались в форме мелких актов гражданского неповиновения, таких как отказ платить за пользование землей, но вскоре они переросли в насилие. Бунтовщики жгли усадьбы, силой захватывали земли и даже убивали некоторых помещиков. «Хорошие» и «плохие» помещики страдали одинаково.

Отношение Временного правительства к этой зарождающейся социальной революции содержало все элементы дальнейших политических мер режима белых. В то время как Временное правительство признало принципиальную необходимость всеобъемлющей земельной реформы, на практике умеренные политики хотели отложить решительные действия, пока революционные страсти не утихнут. Правительство полагало, что земельная реформа, осуществляемая во время войны, подорвет уже и так нестабильную ситуацию с поставками в городах и побудит солдат из числа крестьян дезертировать, чтобы не упустить свою долю. В то же время у правительства не было ни силы, ни решимости наказывать бунтующих крестьян. Авторитет правительства, которое не могло ни подавить революционные и анархистские выступления, ни удовлетворить желание крестьян, оказался подорван.

Большевикам в 1917 году было нечего терять, и они много что выигрывали от нарастания анархии. Им не приходилось беспокоиться об экономических последствиях экспроприации земли, и таким образом они могли оказать словесную поддержку крестьянам. Однако им тоже пришлось за это заплатить. Как революционные марксисты, большевики в прошлом не одобряли распределение земли из страха, что это усилит осознание крестьянами частной собственности, что еще больше осложнит построение социализма. Ленин, в отличие от большинства современных ему революционных лидеров-социалистов, в полной мере осознавал стратегическую важность завоевания расположения крестьян во время осуществления своей революции. Имея преимущество ретроспективного взгляда, мы можем уверенно заключить, что без поблажки большевиков крестьянам по вопросу земельной реформы Ноябрьская революция была бы обречена.

Большевики знали, как извлечь выгоду из неспособности Временного правительства удовлетворить страстное народное желание земли и мира, и в ноябре они успешно свергли либерально-демократический режим. Ленин намеревался избежать «ошибок» своих предшественников, и 8 ноября он одновременно провозгласил мирные переговоры со всеми воюющими державами и выпустил декрет, упраздняющий собственность на землю без компенсации.

Этот декрет просто легализовал и завершил крестьянскую революцию. На словах земля стала государственной собственностью, но крестьяне считали национализированную землю своей собственной. Их сходы, у которых был опыт в таких вопросах со времен крестьянских коммун, распределили все доступные земли помещиков и зачастую даже земли, принадлежащие богатым крестьянам, или кулакам. Кулаки, которые тратили годы, экономя для покупки дополнительной десятины (2,7 акра), теперь обнаружили, что их труды были напрасными. В деревнях, где земля была в обилии, крестьяне получили щедрые наделы, тогда как в соседних деревнях распределять могло быть мало что или нечего. Неудачники не получили ничего. Было бы неправильно воображать, что подобная земельная реформа могла решить вековую проблему российского крестьянства. Помещики, чьи земли как класса в любом случае переходили к крестьянам на десятилетия, не обладали достаточным количеством земли, чтобы удовлетворить потребности перенаселенных российских деревень. В большинстве регионов отдельный крестьянин получал не больше половины десятины. Однако политическая значимость земельной реформы не зависела от экономических соображений. Крестьяне ненавидели помещиков, а новое правительство недвусмысленно приняло их сторону в классовой борьбе.

Крестьяне и большевики позволили друг другу совершить свои революции. Однако через несколько месяцев большевики поняли, что им требуется от сельской местности больше, чем просто терпимость. Весной и в начале лета 1918 года крупнейшей угрозой выживанию режима стало восстание голодающих рабочих.

Ситуация со снабжением постоянно ухудшалась на протяжении войны, и разрушение крупных поместных хозяйств, которые снабжали города продовольствием, рано или поздно должно было дать катастрофические результаты. Крестьяне, даже если у них были излишки продовольствия, не имели стимула продавать его, поскольку городам было нечего дать взамен. Большевики, чтобы их не сверг негодующий пролетариат, были вынуждены отнимать продукты питания силой.

Крестьяне ответили на это сокращением производства. То, что отношение большого количества крестьян к большевикам изменилось с дружелюбной терпимости до жгучей враждебности, можно считать само собой разумеющимся. Большевики искали союзников в сельской местности; они поощряли ненависть бедных к не столь бедным. Они разрабатывали политические меры, поддерживающие беднейших среди крестьян. Они поощряли бедных крестьян создавать отряды, которые вместе с группами рабочих из городов забирали все, что можно было забрать, у более богатых крестьян.