– А я слышал не менее занятную историю! – крикнул его приятель. – Якобы люди когда-то имели хвосты и плавники и жили под водой!

– Что, жили на дне реки? Сроду не слыхал такой бредятины!

В ходе последовавшего спора гравийщик утверждал, что ему это рассказали в одном трактире десятью милями вверх по реке, а оппонент настаивал, что это его собственная дурацкая выдумка.

– Быть такого не может! – заявлял второй. – Вот попроси Марго наполнить твою кружку, опусти туда рот и попробуй разговаривать…

Последние слова он произнес, изображая булькающую речь «подводного человека». Идея так понравилась остальным, что они решили проверить ее на практике и дружно забулькали, пуская пузыри в свои кружки. Это сопровождалось громким хохотом, кашлем поперхнувшихся экспериментаторов и под конец – шумным падением со стула одного из них, после чего он затрепыхался на полу, как выброшенная на берег рыба.

Рита проскользнула на кухню, отдала свою тарелку тамошней Марготке и через кухонную дверь вышла наружу. Уже близился рассвет. Времени на сон оставалось всего ничего.

Лили наблюдала сцену на ярмарке из задних рядов толпы, но мало что могла разглядеть из-за широких плеч работяг и летних шляпок женщин, так что ей приходилось полагаться на стоявших рядом высокорослых зрителей и на людей с острым слухом, которые делились увиденным и услышанным со своими соседями. А когда бедная Лили смогла наконец пробраться через редеющую толпу к центру событий, там был только дождь, заливающий пустой пятачок земли.

С ярмарочного поля она направилась к дому священника и вбежала в его кабинет, захлебываясь словами и слезами.

– Помедленнее, миссис Уайт, – несколько раз попросил пастор, но это не действовало.

Кое-как он все же уловил суть ее рассказа, а между тем Лили окончательно выдохлась и умолкла.

– Стало быть, девочка была опознана хозяйкой дома, в котором скончалась миссис Армстронг? – Он нахмурился и покачал головой. – Если только вы ничего не напутали… Даже не представляю, как перенесет это несчастная миссис Воган. Вы уверены, что все было именно так, миссис Уайт?

– Да тут все ясно как божий день! Я самолично видела. И слышала. Ну, все равно что самолично. Вы мне вот что скажите, преподобный отец, сможет ли такой молодой человек хорошо позаботиться о такой маленькой девочке? Он же ничего не знает. Будет ли он петь ей колыбельные, если она проснется среди ночи? Есть ли у него экран перед камином? Нынче многие, знаете ли, обходятся без этого. А что стало с ее любимой куклой? Он забрал ее вместе с девочкой?

Священник, как мог, старался ее успокоить, но с душевными терзаниями такого рода не совладать никому из смертных, и Лили покинула его все в тех же расстроенных чувствах. По дороге домой ее одолевали самые мрачные мысли и воспоминания. Пока Анна оставалась у Воганов, Лили могла утешаться хотя бы тем, что девочка живет в комфорте и безопасности под опекой миссис Воган, но теперь ее лишили и этого утешения. Анна была передана молодому человеку – одинокому вдовцу, – и кто же теперь будет заботиться о девочке? Матерям все же больше доверия, хотя… Прошлое вернулось к ней воспоминаниями, особенно яркими оттого, что она всячески избегала их в последние полгода. Она вспомнила, с чего все начиналось.

«Ты не чувствуешь себя одиноко, живя без отца? – однажды спросила ее мама. – Ты бы хотела снова иметь папу?»

Иногда, задавая детям вопросы, взрослые как бы подсказывают ответ, который хотят получить. Лили охотно дала бы такой ответ, чтобы порадовать маму. Спрашивая ее, мама улыбалась, но Лили ощутила за этой улыбкой тревогу. И очень уж пристальным был мамин взгляд, когда она ожидала ответа.

«Я не знаю, – сказала она. – Нам ведь и вдвоем хорошо, правда?»

Мама, казалось, почувствовала облегчение. Но через некоторое время она повторила тот же вопрос, и Лили подумала, что в прошлый раз, видимо, ошиблась с ответом. Она посмотрела маме в лицо и, просто желая доставить ей удовольствие, сказала: «Да, я бы хотела иметь папу».

Однако мамино лицо не прояснилось, а стало каким-то задумчивым. Лили так и не поняла, какой из двух ответов был правильным.

А вскоре к ним домой пришел мужчина.

«Значит, ты и есть малышка Лили», – сказал он, нависая над ней. Его зубы отклонялись внутрь рта, а впервые увидев его глаза, Лили тотчас поняла, что больше встречаться с ним взглядом не захочет.

«Это мистер Нэш, – сказала мама, явно нервничая, и продолжила, подгоняемая его взглядом: – Он будет твоим новым папой».

Мама посмотрела на мужчину, и тот одобрительно ей кивнул.

Затем новый папа сделал шаг в сторону.

«А это, – сказал он, – Виктор».

Позади него обнаружился мальчик – постарше Лили, но ростом ниже ее. С носом кнопкой и такими тонкими губами, что их как будто и не было вовсе. Со светлыми бровями, еле заметными на фоне белой кожи, и глазами-щелочками.

На лице мальчика возникла темная дыра.

Он хочет меня сожрать, было первой мыслью Лили.

«Ну же, улыбнись твоему новому брату», – сказал мамин голос.

Расслышав в этом голосе нотку страха, Лили подняла голову и уловила какой-то сложный обмен взглядами между мамой и новым папой. При этом казалось, что мама все больше запутывается в сетях, из которых ей уже не выбраться. «Это моя вина? – подумала Лили. – Что я сделала не так?» Она не хотела все испортить. Она хотела сделать маму счастливой.

И, повернувшись к Виктору, Лили улыбнулась.

Подойдя к Лачуге Корзинщика, она обо всем догадалась еще до того, как открыла дверь. Запах реки никогда не был настолько силен, чтобы перебить этот тяжелый фруктово-дрожжевой дух, как не мог с ним справиться и ливень.

– Я должна была зайти к пастору… – начала она, но не успела до конца озвучить оправдание, как первый удар пришелся ей в предплечье.

Второй угодил в мякоть живота, а когда она отвернулась, кулаки начали молотить по ее спине и плечам. Мистер Уайт тоже ее поколачивал, обычно в подпитии, но, даже будучи крупным мужчиной, не мог и близко сравниться с Виктором в плане точности и силы ударов. Кулаки у мистера Уайта были увесистые, но удары получались какими-то вялыми, замедленными, и Лили часто успевала от них увернуться, а если он и попадал, то синяки после таких ударов сходили всего за неделю. А Виктор лупил ее уже лет тридцать и за это время изучил весь ее нехитрый арсенал уловок. Он обманным движением показывал, куда собирается ударить, а когда она пыталась увернуться, бил в другие места, занимаясь этим с холодной сосредоточенностью и не обращая внимания на ее мольбы и слезы. Все, что ей оставалось, – это терпеть побои.

При этом он никогда не бил ее по лицу.

По завершении экзекуции Лили оставалась лежать на полу, пока не услышала, как он двигает стул и садится.