Десмонд изумленно оглядел свои ноги, уверенно попирающие землю. Потом – сжатые в кулаки руки. Подумал, разжал пальцы, почесал кончик носа. Сделал шаг вперед. Шаг назад. И, осознав наконец, что снова стал самим собой, совсем по-мальчишечьи издал громкий победный клич:

– Й-йуху!.. Значит, чертов бульон таки подействовал!

– И еще как, – неуверенно улыбнулась Нэрис. Но подойти все равно не рискнула. – Хм, если бы я знала, что вы без мяса так скакать начнете, я бы вас вообще не кормила.

– Убил бы, – припечатал Хант. – Вот тогда бы – точно!

– Да ладно тебе, кэп, – встрял Чарли. – Кончай орать-то. Щас сюда все святоши сбегутся. Пошли, что ли, к костру. Такое дело надо отпраздновать! Я тут кой-чего раздобыл…

Он многозначительно повертел в руке небольшой серебряной фляжкой. Нэрис протестующе пискнула. Старый пират хмыкнул и, махнув рукой, добродушно добавил:

– Ты не боись, я ему наливать не буду… Самому на три глотка. Чего жмешься-то за камнями? Иди сюда. Попробуй, чего накашеварил!

– Предатель, – буркнул Десмонд, впрочем, без особенного сожаления. Живительная злость, поставившая его на ноги, вымотала капитана больше, чем могло показаться со стороны. Ноги-руки слушались, но ощутимо подрагивали, тело наливалось свинцовой тяжестью – оно успело отвыкнуть от движения. Да уж, с выпивкой, пожалуй, стоит немного погодить… Хант с усмешкой обернулся к мнущейся на дорожке леди:

– Не бойтесь, я вас не съем. И даже бить не буду… Хотя, по мне, так не помешало бы. Идите к огню. Чарли знатной похлебки наварил.

– Понятно, что уж не мой бульон, – себе под нос обиженно пробормотала Нэрис. – Злюка.

– Что вы там шепчете?

– Ничего, – поспешно сказала она, все-таки с некоторой опаской подходя к пиратам. – Пахнет вкусно. Только ведь… это же все ворованное, Чарли?

– Ага! – без тени смущения разулыбался Рваное Ухо. – Они ж, паломники эти, о душе пекутся, но насчет пожрать тоже не дураки. Вот я и подумал – а мы чем хуже-то?

– Ох, Чарли… – Девушка присела на камень у костра, на всякий случай подальше от Десмонда, и взяла в руки протянутую старым пиратом миску. Пахло и впрямь чудесно. Нэрис сглотнула слюнки – она не призналась бы в этом даже самой себе, но скудная монашеская пища нравилась ей ничуть не больше, чем капитану – ее жиденький бульон. Другой еды взять было негде, и приходилось терпеть. «Но благодаря Чарли я сегодня наконец-то засну счастливой, – подумала леди, отправляя в рот ложку густой похлебки. – Ммм… Чревоугодие – это, конечно, грех. И воровать тоже нехорошо… Но как же вкусно-то, господи!» Она снова зачерпнула густой дымящейся похлебки и посмотрела на чавкающего Ханта. – Вы бы не увлекались, капитан, право слово!

– Опять?..

– Можете ругаться, сколько пожелаете, – фыркнула леди, – но когда завтра у вас живот скрутит – будете мучиться сами. Я и пальцем не пошевелю.

– Да больно вы мне нужны… – отмахнулся голодающий, подвигаясь ближе к котелку и накладывая себе добавки. – От хорошей мясной похлебки еще никто не умирал!

Девушка скептически улыбнулась, но спорить не стала. Если уж ему так хочется, пусть мается желудком. В конце концов, действительно не мальчик уже! Что с ним возиться? Тем более никакой за это благодарности не дождешься, ругань сплошная… «Прибежишь вот завтра, – мстительно подумала Нэрис, уплетая свой ужин, – и будешь плакаться. А я тебя к твоему Чарли и пошлю – он накормил, вот пускай он и лечит!»

На маленькой каменной площадке повисла тишина, прерываемая только глухим стуком ложек о деревянные миски. Котелок, с виду такой пузатый и вместительный, опустел в полчаса – с голодухи старый пират расстарался на славу. Переполненные желудки сыто побулькивали, от костра шел жар, внизу, у подножия утеса, мерно и убаюкивающе бились о камни волны. Скеллиг-Майкл дремал в морских объятиях под звездным ночным покрывалом. И веки тяжелели, и глаза слипались, и голова сама просилась на подушку…

– Славная нынче погодка, – пробормотал Десмонд, развалившись на тюфяке и мечтательно глядя сонными глазами в небо над головой. – Сейчас бы под парус, да на попутном ветре… Эх!..

Он зевнул и закрыл глаза. Чарли тихонько хмыкнул:

– Разморило парня. А погода сегодня и впрямь чисто летняя! Схожу я, что ли, за одеялом? Пущай тут спит, огонь замерзнуть не даст…

Нэрис лениво кивнула, борясь с желанием зевнуть во весь рот, по примеру капитана. «Нет, эдак я прямо тут усну, – поняла она. – Чарли, негодник, обкормил… Так, встаем, дорогая, встаем! Еще не хватало на землю с камня сползти и захрапеть». Она тяжело поднялась на ноги и, спотыкаясь о камни, поплелась к отведенной ей келье, мечтая только об одном: добраться до соломенного тюфяка, завернуться в шерстяной плед и уснуть. Сладко-сладко уснуть…

– Кхе-кхе! – раздалось из темноты. – Вы еще не спите, дочь моя?..

– Брат Августин? – вяло отозвалась леди, поворачивая голову.

Почтенный монах шагнул ей навстречу:

– Я тут подумал… Может, вы все-таки были правы? Может, мне стоит… Или лучше будет подождать до утра? Вы ведь совсем засыпаете.

– Нет-нет! – Нэрис, мигом забыв про сонливость, выпрямилась. – Я вся внимание, брат Августин! Сон подождет.

Монах, смущенно улыбаясь, шагнул к крыльцу молебного дома:

– Уже ночь, не будем тревожить спящих. Пойдемте. Я зажгу свечи. И расскажу вам все, что знаю.

Она быстро кивнула и засеменила следом за братом Августином, едва удержавшись, чтобы удовлетворенно не потереть ладошки. Значит, долго сомневаться он не стал. Вот и прекрасно.

– Ага… – задумчиво раздалось из темноты крайней кельи, и на залитую неверным светом луны дорожку шагнул Чарли с одеялом в руках. Старый разбойник проводил взглядом исчезающих в молельне монаха и девушку, поскреб заросший подбородок и, перекинув одеяло через плечо, крадущимся шагом двинулся вслед за полуночниками.

Брат Августин нервничал. Он зажигал свечи у алтаря, и руки его подрагивали. Нэрис, скромно сидящая на лавке возле стены, не спешила его торопить. По всему было видно, что монах и без того в смятении.

– Поймите меня правильно, дочь моя, – наконец закончив и усевшись рядом с девушкой, сказал старец, – я ведь вас совсем не знаю. Я не знаю, кто вы и откуда. А тайна Скеллига хранилась нашей общиной веками! И передавалась от аббата к аббату. Мы, простые монахи, ко святая святых не допускались… Да, вы все поняли верно – норманнские завоеватели штурмовали остров не просто так. Здесь хранилось нечто настолько ценное, что по сравнению с этим меркли сокровища всех государств и правителей!

– Неужто сам Святой Грааль?! – ахнула Нэрис.

Монах мягко улыбнулся:

– Навряд ли, дочь моя. Впрочем, – он с сожалением развел руками, – я, недостойный, о том не имею никакого понятия. Я ведь не аббат.

– То есть братья сами не знали, что охраняли? – наморщила брови девушка.