– Что тут у вас случилось? – спрашивает он сочувственным хриплым голосом. – Ты ужасно выглядишь, прекрасная Дарси Барретт.

Я утыкаюсь лбом в его солнечное сплетение и чувствую на своем затылке его теплую ладонь. Его свободная рука пробирается через путаницу проводов и ложится мне на спину. Это чувство я буду помнить до конца жизни.

– Том, у тебя все в порядке?

– У меня все в порядке. Простите меня, ребята, – заикается было он, но мы не даем ему договорить.

Джейми, чувствуя себя обделенным вниманием, втискивается на кушетку рядом со мной. Мы с ним как два маленьких светлоголовых птенчика, взирающих на Тома с таким выражением, как будто без него нам не выжить. Хотя… Это именно так и есть.

– Но я совершенно… – начинает он снова, и мы синхронно качаем головой. – Я же абсолютно…

– Нам все равно, – говорит Джейми, заставляя его умолкнуть. – Нам все равно. Ты вернулся. Это единственное, что имеет значение. Пожалуйста, сделай так, чтобы моя сестра жила. Любой ценой.

– Что ей нужно, чтобы жить?

– Ты, – просто отвечает Джейми.

Это всего одно слово, но в нем заключена огромная сила. Том пристально смотрит на него, словно не верит собственным ушам.

– Ты, – эхом отзываюсь я. – Где тебя носило столько времени?

– Я думал, после всего, что я наделал, мне не может быть никакого прощения. Поэтому я прыгнул в машину и поехал куда глаза глядят. Просто ради того, чтобы уехать. Наверное, я такой же, как мой отец. – Том со вздохом трет лицо пальцами. – Наверное, это то, чего я всю жизнь боялся. Оказаться таким же, как он.

– Ты не такой, – возражаю я, потом глажу его по руке. – Ты поэтому всю свою жизнь из кожи вон лез, чтобы кому-то что-то доказать?

Он пожимает плечами, и я понимаю, что попала в точку.

– Ты не взял с собой Патти, – с укоризной говорит Джейми. – Мы решили, что ты вознамерился свести счеты с жизнью и твоя роскошная задница уже валяется где-нибудь на дне каньона.

Том смеется, поглаживая меня по голове, по плечам, по спине, чтобы отогнать призрак ужаса, от которого мой сердечный монитор заходится писком.

– Патти нуждалась в отпуске на море. У старушки был вымотанный вид.

– Прямо как у меня, – стону я, в то время как он аккуратно водит ногтями по моей шее сбоку. – Том, я чуть не умерла тут без тебя. Доктор Гэлдон сейчас это подтвердит.

– Да, кстати, где он ходит? Пойду его поищу.

Нахмурив лоб, Джейми выходит в коридор и закрывает за собой дверь. Вот это да! Мой брат только что вышел из кабинета, чтобы мы могли побыть вдвоем. Мой сердечный ритм так подскакивает, что Том с тревогой бросает взгляд на заливающийся писком монитор.

– Успокойся. – Он берет мое лицо в свои теплые ладони и, кажется, впитывает в себя его все, потом запечатлевает на моих губах идеальный поцелуй. Невесомый и нежный, почти дружеский. – Я тоже без тебя практически умер.

– Мы проделали большую работу, – говорю я, пытаясь вновь завладеть его губами. – Сам увидишь.

Он уклоняется от моих губ.

– Я ужасно перед вами виноват, – говорит он, морщась, как от боли. – Я все исправлю. Спать не буду, пока все не будет идеально.

– Я не дом имею в виду. С ним все в порядке. Колин исполнял роль прораба, а я была его правой рукой. Джейми нашел, на чем можно сэкономить, и мы прекрасно укладываемся в бюджет. Глупенький, – ласково журю его я и глажу по руке. – Даже если ты где-то и ошибся, все можно исправить.

– Вы только этим и занимаетесь, – стонет он виновато.

– Я имела в виду, что мы с Джейми много работали над собой. Мы делали ремонт вот тут. – Я беру его ладонь и прижимаю ее к моему сердцу, прямо поверх присосок. – И мы не намерены прекращать эту работу. Чтобы тебе никогда больше не пришлось от нас сбегать. Где ты был?

– Думаю, я представлял, что ты сидишь на пассажирском сиденье рядом со мной, и просто… просто гнал машину куда глаза глядят. Мы побывали во множестве мест. Мы колесили по проселочным дорогам, останавливались в дешевых мотелях и в одном баснословно дорогом. На пляже. Там есть одна отличная закусочная, куда я хочу свозить тебя в реальности…

Улыбка сползает с его лица, как будто он вспоминает, что это невозможно.

– Свози меня туда.

– Но твой паспорт…

– Плевала я на паспорт!

Я ухитряюсь закинуть руку ему на шею и притянуть его к себе. Мы целуемся, наши губы раскрываются друг другу навстречу, и я вновь ощущаю его вкус. Мое сердце, кажется, сейчас вывернется наизнанку. Он слаще сахара, вкуснее, чем все, что я когда-либо до этого пробовала. Мое самое заветное желание, за которое я отдала бы все свечи с именинного торта.

– Но такое не прощают, – возражает он, оторвавшись от моих губ для того, чтобы тут же снова закусить нижнюю. – Это была самая гнусная ложь, какую только можно себе вообразить…

– Помнишь, как ты сказал мне, что с тебя хватит. Вот это была самая гнусная ложь, какую только можно себе вообразить. Это же была ложь, да?

Его ладони, такие теплые и крепкие, обхватывают мою шею, и от следующего поцелуя меня прошибает током. Удивительно, как это не взрывается монитор. Тут и язык, и укусы, и выдохи, и желание. Невыносимое желание.

– Я все еще тебе нужен? – спрашивает он, отрываясь от моих губ. – Несмотря на то, что я растяпа?

В его глазах загорается тот темный опасный огонек, распознать который способна я одна. Все остальные видят в нем благовоспитанного душку. Но сейчас, в эти мгновения, когда мы с ним наедине, он мой Валеска. Тот единственный, в ком я всегда нуждалась, с кем хотела быть рядом.

– На сто процентов мой.

Он обдумывает мои слова, потом, видимо, вспоминает, как мой брат отчаянно прижимал меня к себе.

– Лучше оставить ему один процент меня. – Он улыбается, и я смеюсь.

– Ладно. Пусть будет на девяносто девять процентов. Звучит достойно. Никто не скажет, что я не готова никому идти на уступки. Так, а теперь я намерена сказать тебе, как сильно я тебя люблю.

– Я и так это знаю.

– Ты не можешь это знать, – мотаю я головой. – Я никогда тебе этого не говорила.

– Ты всегда давала мне это почувствовать. Всегда. – Его взгляд прожигает меня насквозь. – Вот почему я могу спокойно смотреть, как ты улыбаешься симпатичным водителям доставки. Потому что знаю: ни один незнакомец не сможет увести тебя у меня, поговорив с тобой две минуты. Ты этого не позволишь.

Том начисто лишен той склонности к рисовке, которой так часто страдают мужчины. Он делает то, что умеет лучше всего: говорит правду.

– Вот почему ты все эти годы вела себя так, будто защищать меня – твоя обязанность, – продолжает он. – А ведь, кроме тебя, больше никто не пытался. Все остальные считают, что у меня все в полном порядке, но ты всегда знала, что я нуждаюсь в тебе, во всех отношениях. Ты это чувствовала. – (Я молча киваю, поскольку от его слов у меня перехватывает дыхание.) – Ты никогда не встречалась ни с кем, кого могла бы полюбить, так как не хотела ставить под угрозу твои чувства ко мне. В Рождество ты всегда сидела за столом одна, не сводя с нас с Меган глаз, как будто ждала, когда до меня наконец дойдет. А потом так же одна уходила на заднее крыльцо и смотрела на звезды в ожидании меня.