печени скрутила меня и повалила на колени. Мне как будто отключили кислород. Вся правая половина тела сжалась. Я едва не повалился на бок. Но при этом мое сознание оставалось кристально четким. Вместе с болью я получил понимание того, что все мои расчеты оказались не верными.

Но потом произошла вторая вещь, и я моментально забыл о скручивающем мое тело спазме. Как будто у меня в горле сняли заглушку и воздух снова потек в легкие.

— Вышли! — Тихий, но властный голос раздался от двери и в камеру вошел не высокий грузный мужчина, светло серо-голубая форменная рубашка, галстук с орлом на зажиме, погоны с тремя звездами. Ежик седых волос, крупный пористый нос и собранные в чайку кустистые брови.

Как я ждал этого человека. Полковник. Хозяин тюрьмы. Теперь можно работать!

Глава 23

Форменная рубашка, погоны с треугольником больших звезд, расстегнутый воротничок, при этом чуть приспущенный галстук скреплен тускло поблескивающим, вероятно золотым, зажимом с двуглавым орлом. Массивная шея, выпирающий подбородок, массивные, чуть заплывшие жиром скулы, большой нос с горбинкой чуть скошен влево, как будто когда-то был перебит. Короткие седые волосы торчат жестким ежиком словно проволочные. Глубокая складка на переносице почти что соединяет жесткие брови в одну ломаную линию. Водянистые, светло голубые, будто бы выцветшие глаза внимательно изучают меня.

А я улыбаюсь. Я держусь за правый бок, до сих пор не могу нормально вдохнуть. И улыбаюсь. Теперь все будет хорошо. Он пришел. Значит я спланировал верно.

— Максим Александрович. Во-первых, прошу накрепко запомнить. Я вас в жизни никогда не видел. Я с вами никогда не разговаривал. Вы никогда не были в моем учреждении. Доказать обратное вы все равно никогда не сможете. А вот я приведу дюжину офицеров и столько же заключенных, которые подтвердят, что я весь день провел на мероприятии. Это понятно?

— Это зависит от результата нашей беседы.

— Во-вторых, — не обращая внимания на мои слова продолжал полковник, — мои мальчики вас ударили случайно. Я вижу вы за бок держитесь, значит в голову не пропустили? Ну не суть. Так вот, это была простая демонстрация. Вы как, на мальчиков сильно сердитесь?

— Ни капельки. Они у вас умницы, с заданием хорошо справились.

— Вот вот. Вы прям суть сразу ловите. Мои парни выполнили задание, они просто инструмент. Согласитесь, смешно и глупо сердиться на инструмент, как сердиться на боксерскую перчатку, а не на боксера, верно?

— Вы сейчас скажете, что вы и ваше заведение — это всего лишь инструмент, и мне держать на вас обиду не следует?

— «Обида», давно я в этих стенах такого слова не слышал. Но да, суть вы уловили верно.

Отлично, он заранее пытается вывести себя из-под возможного будущего удара. Это здорово. Это значит, что он допускает возможность такого удара, значит он успел изучить меня, знает, что я не просто владелец ларька, которого его друзья на сотню долларов раскручивают. И он меня боится. Боится мести. Великолепно. С такими вводными можно и потанцевать!

Тем временем полковник продолжал:

— И наконец последнее. Никакой беседы у нас с вами не будет. У меня к вам лишь один вопрос. Чистое любопытство. От вашего ответа в любом случае ничего не зависит, просто мне интересно. — Он замолчал на некоторое время, как будто старался сформулировать некий сложнейший вопрос. — Откуда вы меня знаете, Максим Александрович? Казаки вам сказать, куда вас отправят, не могли. Капитан или кто вас там привез — тоже. По адресу, вас кстати без мешка на голове же привезли? Так вот по адресу вы вероятно тоже меня идентифицировать не смогли бы, ну не верю, что вы знаете адреса тюрем и их начальников. Так откуда же вы меня знаете, а?

Бинго. Мой расчет на то, что его заинтересует мое обращение сработал. Я вызвал в нем любопытство и вот его уши в моем распоряжении! И кстати, нужно обратить внимание на то, как он назвал людей, отправивших меня сюда. «Казаки». Запомним.

— Вы очень четко структурировали свои слова. Это характеризует вас как очень организованного человека. Потому позвольте, я так же отвечу по пунктам.

Я взял небольшую паузу. Менять положение, садиться или наоборот нависать над ним сейчас не стоит. Мне нужно невербально показывать ему, что именно он хозяин положения, это его привычная обстановка, в любой иной он может начать закрываться или перейти в агрессию. Сейчас он как лев на территории своего прайда.

— Во-первых, я никогда не буду злиться на боксерскую перчатку, на нож, на биту. Вы совершенно правы. Это глупо. Но вот на наемного убийцу я разозлюсь. И нисколько не меньше, чем на того, кто его нанял. В уголовном праве есть концепция «Умных штыков», не слышали? Это с Нюрнберга пошло еще. Исполнение приказа не освобождает от ответственности если у исполнителя была возможность сознательного выбора. А в нашем случае и приказа та нет. Так, оказание услуги, или возврат долга, или вообще бизнес. Поэтому сердиться на вас или нет, мы решим по окончании нашей беседы.

— Я сейчас просто уйду отсюда. А тебя на общий двор выведут. Хочешь? На вопрос отвечай, откуда меня знаешь?

— В последние дни я удивительно легко перехожу с людьми на ты. И кстати, я не знал, есть ли у нас в российских тюрьмах общие дворы. Я опасался, что они только у америкосов есть. Там же, во дворе, основные движения проходят, верно? Так вот это не то, что мое опасение, это мое желание, попасть в тюремный двор. — Я говорил совершенно искренне. Мне ни в коем случае нельзя оставаться в камере, в которую могут прийти кто угодно. Мне нужно во двор, чтобы вокруг было много людей. Надеюсь второй, остро необходимый мне человек, тоже будет во дворе. От встречи с ним зависит не меньше, чем от встречи с полковником. Судя по всему, мне не удастся ограничиться общением с официальной тюремной властью.

Полковник повернулся к двери.

— Постой, полковник. Когда еще у тебя будет возможность поговорить с миллионером.

— Ха ха, — смех начальника тюрьмы напоминал карканье вороны, — знал бы ты, Максим, как часто я с миллионерами общаюсь. Если состояние моих сидельцев сложить, тут бюджет Краснодарского края горошиной против кокоса покажется! Насмешил. У меня и комерсы, и политики такого уровня жили, что тебе и в розовых метах до них не допрыгнуть.

— Полковник, можешь вспомнить, что сказал тебе твой старшина, когда передал, что я с тобой поговорить хочу?

Полковник наморщил и без того складочный лоб.