Уступка 812 года канула в Лету: истинная Империя переживала период подъема, а франкская держава распалась. В политическом обиходе все вернулось на круги своя, будто ничего и не произошло.

Но последствия минутной слабости Константинополя еще напомнят о себе в истории. Этот опрометчивый шаг на протяжении 1100 лет будет осложнять отношения между истинной Империей Второго, а затем и Третьего Рима, с одной стороны, и германским миром, обманутым интригой папы Льва III, с другой. Возвращенная же Венеция окажется «троянским конем» – уже через несколько лет эта наследница ханаанской Аквилеи предаст Империю, а спустя четыре столетия станет ее могильщиком.

В VII–X веках Империя постоянно сталкивается со славянами. Раньше она воспринимала их как очередных варваров-агрессоров, которых было необходимо либо смирять силой оружия, либо, если этого не получалось, поселять на правах федератов в приграничных областях и адаптировать к имперским порядкам. Теперь характер славяно-имперских взаимоотношений изменился. Славяне по-прежнему являлись опасностью для Империи. И порой смертельной опасностью. Однако славяне крестились, и через новую религию в их государства стала постепенно проникать культура и образ жизни Ромейской Империи. Таким образом, сам того не ведая, Константинополь готовил в славянских державах своего преемника, который в далеком будущем примет имперскую миссию, когда экономический и политический потенциал «Второго Рима» окажется исчерпанным.

Уже в VII столетии славяне населяли большую часть Балканского полуострова, часть их общин по предложению имперского правительства переселилась в малую Азию, где стала мощным заслоном против арабов.

В 862 году Константинополь получил от славянского князя Ростислава из Моравии (славянское государство, включавшее территории современных Чехии, Словакии и Венгрии) просьбу прислать ему христианских миссионеров. С одной стороны, Моравия находилась в церковной юрисдикции Рима, с другой – была объектом политических притязаний германского епископата. Однако Империя все же отправила туда двух братьев-книжников Кирилла и Мефодия родом из Солуни (Фессалоники). Этот город являлся столицей области, где жили многочисленные славяне, и тут давно царило славяно-греческое двуязычие. В 863 году солунские братья прибывают в Моравию и начинают распространение славянской азбуки, кириллицы и глаголицы. Они же выполняют первые переводы на славянский язык евангельских и литургических текстов.

Таким образом, как пишет А. Дворкин, «славяне получили христианство на родном языке, в отличие от германских народов, получавших его на латыни. Положительные стороны „переводного христианства”, главными из которых являются доступность Писания и богослужения для каждого человека, быстрое восприятие их всем народом и мгновенно прививавшиеся народные корни, известны. Их трудно переоценить… Довольно скоро после начала миссионерского служения у солунских братьев стали происходить конфликты с франкскими миссионерами, также активно подвизавшимися в тех краях. Именно тогда начались споры о переводах. Франки утверждали, что богослужение может вестись лишь на трех языках: на еврейском, на греческом и на латыни, ибо на этих языках была сделана надпись на Кресте Христовом. Эту теорию святые Константин и Мефодий весьма успешно опровергали»[254].

Папство готово было мириться с деятельностью солунских братьев, а вот германские епископы – нет. На византийских просветителей обрушились гонения, а восточно-христианская миссия в Моравии была свернута.

Однако ученики Кирилла и Мефодия понимали, насколько велик тот культурный багаж, который славянство получило от Империи через солунских братьев, и, перейдя в Болгарию, продолжили их миссию. Именно оттуда наследие Кирилла и Мефодия начало широко распространяться среди южных и восточных славян. В Болгарии строились великолепные храмы и процветали центры книжности. Отсюда активно начинает распространяться кириллица, принятая множеством славянских народов, включая Русь.

Взаимоотношения Империи с болгарским государством были полны драматизма. Периоды кровавых войн сменялись временами союза и мирного сотрудничества. В VII столетии на Балканы обрушились орды тюркского народа булгар (или болгар), выходцев с Волги. Они с успехом вели боевые действия против императорской армии и регулярно опустошали имперские провинции. Земли, на которых обосновались пришельцы, к тому времени уже были заселены славянами на правах федератов. Поначалу местные славяне стали данниками болгар, но постепенно растворили их в своем многолюдстве. Независимое болгаро-славянское государство с течением времени станет чисто славянским, но в качестве самоназвания сохранит этноним народа-переселенца: Болгария.

Ромеи были вынуждены признать новое государственное образование на своей территории. Константинополь проводил в отношении Болгарии разную политику: то боролся с ее буйным натиском на поле брани, то усмирял дипломатическим искусством, настраивая против нее соседние народы, то откупался данью. Северный сосед Империи неизменно оставался опасным противником. Нередко болгарские цари подступали к стенам самого Константинополя, и судьба Империи повисала на волоске.

Лишь в X столетии борьба Византии с Болгарией утратила былую остроту. Началось медленное сближение двух стран. Традиционное язычество подданных болгарского хана начало уступать место христианству, а культурные достижения Империи манили болгарскую знать своим блеском. А. Дворкин пишет, что «ромейское влияние на Болгарию медленно, но верно возрастало. Дворцы болгарской знати имитировали византийские образцы. Надписи того времени выполнены отчасти на болгарском языке, переданном греческими буквами, но большинство из них – на греческом. Более того, именно греческий язык был официальным письменным языком болгарского государства в первой половине IX в… Неизбежно и неотвратимо язычество в Болгарии постепенно приходило в упадок. Очевидно… что славянское население Болгарии было более готово к принятию христианства, чем правящая военная аристократия, все еще помнящая о своих тюркских корнях»[255].

Болгарские правители проявляли порой лютую жестокость к христианам, но это была лишь последняя попытка сохранить умирающее язычество, которое препятствовали конфессиональному и нравственному подчинению Империи.

В 864 году при царе Борисе Болгария приняла крещение. Сопротивлявшаяся этому военная аристократия была «усмирена» казнями. Два христианских государства, объединенных общей верой и близкой культурой, разделяло теперь только то, что Болгария сохранила независимость и не стала частью Империи. Болгаро-имперские войны вспыхивали вновь и вновь, перемежаясь полосами мира и добрососедских отношений.