Однако христианская Империя не была завоевана целиком и сумела сохраниться как государство. Ей удалось остановить натиск мусульман в Малой Азии и даже нанести несколько весомых контрударов. Мощный флот константинопольских государей успешно противостоял арабам на море. За несколько десятилетий отчаянной борьбы Империя перевела войну в стадию затяжного позиционного противостояния.

Историк Анри Пиренн так охарактеризовал итоги первого этапа арабо-ромейского противоборства: «Сердцевину империи, ее цивилизационную основу и ядро – Грецию – удалось отстоять, и этим были спасены и Европа, и христианство… Однако эта борьба была яростной и упорной. Византия дважды подверглась нападению со стороны Арабского халифата, находившегося на пике своего могущества. Но ей удалось победить в этой схватке»[244].

Арабы при поддержке ханаанейцев Северной Африки создали собственный флот, и вскоре Средиземноморье стало ареной войны за морское господство. Трудно сказать, кто являлся тогда наиболее опасным врагом для Империи: государственные эскадры халифата или громадные пиратские флотилии, возродившие массовую ханаанскую работорговлю и традиции кровожадных киликийских пиратов. Арабское пиратство на протяжении нескольких столетий сотрясало все Средиземноморье. Опустошались целые области и города. Так, в 904 году полному разгрому подверглись Фессалоники. Даже на далеком Западе пиратами был разграблен крупнейший морской порт Марсель. Крупные острова Восточного Средиземноморья – Крит, Кипр, Лемнос – переходили из рук в руки. Тяжелая борьба шла за Сицилию, окончательно утраченную Империей лишь в X веке. Город Бари вместе с областью Апулией на юге Италии также оказались под контролем арабов. Остальные италийские области Империя смогла удержать.

В 70-х годах VII века арабские военные корабли начали тревожить Константинополь. Однако император Константин IV (668–685 гг.) сумел переломить ситуацию на море: в 678 году арабский флот, понеся тяжелые потери, отступил от стен столицы. По-видимому, тогда впервые был применен знаменитый «греческий огонь», который впоследствии не раз приносил победы императорским войскам. Эта прорывная военная технология была изобретена уехавшим из оккупированной арабами Сирии в Константинополь инженером Каллиником и представляла собой использование легковоспламеняющегося материала на основе нефти. Посредством сифона струя горючей смеси поджигала корабли противника еще до начала абордажной схватки, делая преимущество ромеев в морском бою безоговорочным. Эти морские огнеметы станут гарантией имперского доминирования на море на несколько веков вперед.

КОНСТАНТИН IV

(668–685 гг.)

Почти сразу после этой победы Константин IV разгромил в Малой Азии сухопутные силы халифата. Историк Г. Острогорский писал: «Значение византийской победы 678 г. нельзя переоценить… Арабское вторжение, которое до тех пор без сопротивления двигалось наподобие лавины, получило первый сильный контрудар. В великой оборонительной борьбе Европы против арабского наступления победа Константина IV представляла собой поворотный момент всемирно-исторического значения, подобный более поздней победе Льва III в 718 г. и победе, которую в 732 г. на другом конце тогдашнего мира одержал над арабами при Пуатье Карл Мартелл. Из этих трех победных свершений, которые спасли Европу от наводнения ее мусульманами, победа Константина IV является не только первой, но и величайшей»[245].

Новый натиск на Константинополь с моря и новое наступление в Малой Азии арабы предприняли в 717 году. Но уже на следующий год император Лев III Исавр (717–741 гг.) принудил неприятеля к отступлению, а через два десятилетия разгромил в битве у Акроинона.

Империя оставалась державой мирового уровня: она восстановила силы и поставила прочный барьер на пути арабской эксансии. Более того, ромеи уже стали теснить самих завоевателей, отодвигая фронт все дальше и дальше от своих границ. Несмотря на то что Империя понесла значительные территориальные потери, она сумела отстоять свои коренные земли и тем самым преградила мусульманам путь в Европу, избавив тамошних христиан от ужасов арабской оккупации. Анри Пиренн назвал победы ромеев «историческим событием огромного значения, гораздо большего, чем победа над арабами под Пуатье, поскольку никогда после этого арабы-магометане уже не пытались захватить Константинополь – город, „хранимый Богом”»[246].

Вторая половина IX века открыла новую эпоху в грандиозном вооруженном противоборстве на арабо-ромейском фронте. Арабы были уже не те, что двести лет назад: их внутреннее единство ушло в небытие, тогда как Империя преодолела внутренние неурядицы, связанные с иконоборческой ересью, и укрепилась административно. Все это позволило ромеям начать планомерное давление на арабов, которое по праву можно назвать «восточной реконкистой». В 863 году талантливый имперский полководец Петрона, дядя императора Михаила III (842–867 гг.) и брат святой царицы Феодоры, разбил арабское войско в Малой Азии. По словам Г. Острогорского, «после победы 863 г. наступает поворот и начинается эпоха византийского наступления в Азии, которое поначалу медленно, а со второй половины X в. в полную силу движется вперед»[247].

За сто лет, с 871 по 970 год, Империя вернула себе Апулию с городом Бари, остров Кипр, крепость Насибин (древний форпост на границе с Персией), всю Сирию с Антиохией и Алеппо, остров Крит и Палестину до Иерусалима. Наконец, в начале XI столетия Империя широко раздвинула свои границы на Кавказе, изгнав оттуда ислам.

1000 год от Рождества Христова Новый Рим встретил в состоянии военно-политического подъема и культурного расцвета. Арабы, когда-то грозившие затянуть петлю на шее Империи, отступали, теряя в Азии область за областью. Столетия жесткой, бескомпромиссной борьбы вернули Империи доминирующую роль в регионе.

Бедствием не меньшим, а в духовном смысле и большим, чем ислам, явилось для Христианской Империи иконоборчество.

Началось оно как своего рода религиозная реформа при императоре Льве III Исавре. Сутью ее стал ложный с богословской точки зрения отказ от почитания священных изображений. Отныне их изымали из храмов, сжигали и уничтожали. Умственное созерцание, абсолютно непричастное никаким образам и тем более изображениям, рассматривалось иконоборцами как единственно правильный способ истинного почитания Бога и поклонения Ему. Иконопочитатели отвечали им словами Святого Иоанна Дамаскина: «И как книга для тех, кто посвящен в буквы, образ – для тех, кто неграмотен; и как слово для слуха, образ – для зрения, мы умственно соединяемся с ним»[248].