Уже несколько столетий доминирует модель, основанная на капиталистической экономике и демократической политике, гласящая, что свои жизненные решения индивидуум принимает рационально, будто бы он подобен совершенному мозгу. Учитывая тот факт, что значение рационального мышления на протяжении истории все больше возрастало, то данная модель получила свое утверждение. Но проблема состоит в том, что конкретный индивидуум не может быть оптимальной моделью, потому что, соотнося её с деятельностью мозга, мы забываем о бессознательной компоненте нашего мышления, что в первую очередь относится к области питания. Еще хуже, что в ежедневной практике фазы открытой рациональности количественно очень слабо по сравнению с вездесущей бессознательной памятью выражены влиятельными магическими картинками, игрой ощущений или властью окружающей среды, на которые мы полагаемся, управляя нашим поведением. Было бы ошибкой считать, что освободившись от своей истории и от рамок, определяющих его положение, индивидуум будет в состоянии самостоятельно изменить силу своей воли лишь по причине лучшей информированности. Это представление не только обречено на неудачу, но и еще больше отдаляет едока от того, что до этого момента регулировало его деятельность. Он еще больше подвержен изменениям, которые его бросают в неконтролируемый водоворот, пока он не умрет от голода или от переедания.

Истощение убивает меньше людей, чем избыточный вес, и это самое ужасное в данном кризисе. Внезапно нас настигла настоящая эпидемия лишнего веса. По всему миру люди становятся все толще. И даже такие нации, как Китай, которые еще совсем недолго имеют доступ к богатству, считают адом этот кажущийся рай постоянно толстеющих тел. Первая причина тому уже была названа: индивидуализация и примитивная рационализация отношений. Вторая причина: исторический поворот в отношении питания, который означал резкий неожиданный переход от проблемы дефицита к проблеме избытка.

В мире, полном лакомств и наслаждений, которые только и ждут, чтобы стать приобретенными за деньги, потребитель должен научиться говорить «нет, нет, и еще раз нет». Он должен начать совершенно новую борьбу против самого себя, против всего заманчивого и того, что обещает удовольствие. Поэтому он надевает этническую броню и упрочняет «моральные линии», создавая и воспитывая свою внутреннюю дисциплину. Ежедневно он отбрасывает в бесполезную кучу в первую очередь всю систему ценностей 1980-х годов, пытается сделать свое питание более сбалансированным и легким и перейти от формулы «Чем больше, тем лучше!» к формуле «Лучше меньше, да лучше!».

Того, кто приспосабливается к новым временам, уважают, им восхищаются. Тот, кто далек от идеалов стройности, притягивает осуждающие взгляды окружающих и, «слегка» пренебрегая правилами здорового питания, вызывает подозрение. Сегодня толстяки вынуждены искать оправдание своему внешнему виду. Мимолетные оценивающие взгляды намекают на нарушение тайного кодекса. Общество открыто пропагандирует полную личную свободу, где каждый может делать что хочет. Но взгляды, отмечающие каждое нарушение правил, говорят совершенно об обратном. Конечно, каждый вправе делать что хочет, но, чем больше он стремится соответствовать общему идеалу, тем более приятной и многообещающей будет его жизнь, включая профессию, в которой, несмотря на законные запреты и протесты, стройные легче открывают новые двери. Следовательно, каждый, кто считает, что в питании стоит бороться против самого себя, слишком дорого оплачивая пренебрежение к идеалам, будет склоняться к тому, чтобы посредством упражнений или диет приблизиться к мечте. Увлеченный личной стратегией, он, незаметно для самого себя, примет участие в коллективном механизме, стремясь к повышению планки своего идеала.

Но это еще полбеды, по сравнению с мыслями, скрывающимися за злобными взглядами и несущими немое обвинение в том, что человек не может взять себя в руки в то время, когда самообладание превратилось в решающую ценность. А толстяк не может себя контролировать, не в состоянии противостоять соблазнам и не обладает рациональной силой воли.

Сначала диета, представляющая собой искусство самоконтроля при поддержке здравого смысла, была теснейшим образом связана с идеей рациональности. Недаром это слово перекликается со словом «рацион», обозначающим определенную порцию пищи. Толстый человек не только не в состоянии противостоять комфорту — более того, он виновен в нарушении духовной интеллигентности. Перед лицом новой исторической ситуации, обрекающей каждого в отдельности на строгое соблюдение морального кодекса и самодисциплины, толстяки, как кажется другим, что-то недопонимают и продолжают есть как и прежде.

Было ошибочно думать, что индивидуум может быть совершенно рациональным. Так же как существуют индивидуальные истории булимий, существуют и истории возникновения ожирений, зачастую обремененные социальными и биологическими предпосылками. Некоторые люди толстые уже с рождения или же быстро толстеют, еще не осознавая происходящего. На других действует целый комплекс причин, которые сильнее их собственной воли, не говоря уже о всемирных процессах нерегулируемости питания. Толстые теряют связь с собственным организмом, он становится для них чужим. Находясь в сложной системе противоречий и являясь продуктом истории, они не в силах порвать с ними, несмотря на все попытки. Жизнь становится мучением и разочарованием из-за собственного мяса, которое «висит» на них, страданием из-за многочисленных и бесполезных попыток, приводящих к разочарованию, являющихся следствием безграничного, необузданного аппетита. И что еще хуже — осознания собственной вины при встрече с безмолвными, критическими взглядами, им адресованными.

Обличение и вешание ярлыков достигает своего апогея, когда человек является носителем двух характерных показателей: он одновременно и толстый, и бедный. Стройность и изящество фигуры давно стали средствами социальной дискриминации в нашем обществе. Если подумать, что возможности технического вмешательства в организм становятся все более отточенными и дорогостоящими, то становится ясно, что разрыв между теми, кто обладает достаточными средствами, чтобы выглядеть эстетически привлекательным и желанным, и теми, кто обладает природной неотесанностью, все больше увеличивается, становясь признаком положения в обществе. Быть красивым и стройным — это роскошь, которая дана не каждому. Быть толстым становится все более унизительным и постыдным.

В истории, написаной после нас, будет сказано, что в конце второго тысячелетия индивидуум был оставлен наедине с самим собой в мире избытка, в котором, опьяненный от полученной свободы, он ел и ел, не в состоянии оказать сопротивление лишнему весу. И еще будет сказано, что в это же время человек во многих областях развивался и требовал быть признанным независимой личностью. Испытав опьянение от свободы, он одновременно познал и темную сторону процесса отчаянного стремления к признанию.

Тот, кто ест немного, ощущает особое удовольствие на семейных праздниках, когда сытость граничит с перееданием. Как можно заполнить эту ненасытную утробу, занимающую в современном мире центральное место?

Увлечение едой, как наркотиком, зачастую означает только начало более плохих навязчивых привычек, и, в конце концов, жизнь превращается в одно сплошное «поглощение». Б. Вайсфелд (B. Waysfeld) приводит пример пациентки с лишним весом, страдающей булимией, которая описывает себя как «желудок на ногах». На желудке сконцентрирована вся ее жизнь. Позже рефлекс становится более эксцессивным в отчаянной попытке заглушить внутренние страдания. Вот ее слова: «Я буду есть еще больше, чтобы заглушить эти страдания. Меня вполне устраивает жизнь между кроватью, диваном и холодильником. Я создала себе идеальный мир, мне больше не нужны развлечения. Я угасла, задохнулась и уничтожена». Это называется социальной смертью.