Лесная пуща в районе Бляховни была весьма обширной и густой, к тому же рядом с ней тянулись шоссейные и грунтовые дороги, по которым круглосуточно шло движение транспортных конвоев. Если русские хотят что-то спрятать, то наверняка прячут там.

– Такие леса здесь называются «пущи». Мы высадимся на юго-западной окраине и двинемся на восток, постоянно поддерживая связь с другими отрядами. Задача воздушной поддержки: высадить нас и, если что, быстро прийти на помощь. – Майор Хендерсон, оторвался от экрана ноутбука и посмотрел в лицо Логану.

– Не в первый раз, майор. Кандагар, апрель две тысячи девятого…

– Помню. Это был ты, капитан? Молодец, еще бы пару минут, и мои отрезанные яйца украсили бы коллекцию Бен Ладена, – засмеялся Патрик.

Несмотря на зловещую репутацию, Хендерсон оказался своим в доску парнем, не чурающимся посидеть с кружкой в компании новых знакомых, пока позволяло время.

– Как думаешь, Патрик, сегодняшний ночной рейд принесет пользу. У Бла… Блях… у Бляховни могут скрываться крупные русские силы?

– Скрываться могут, но чтобы крупные, сомневаюсь. Спецназ может прятаться, противотанковые подразделения… Некоторые штабные фантазируют, что в пущах могут скрываться целые танковые бригады.

– Разве такого не может быть?

– Нет. Этого не могут даже русские. Технику спрятать можно, но людей… Четыре тысячи человек в лесу обязательно загадят все окрестности. Опять же – перемещения. Люди не могут сидеть безвылазно в землянках или палатках. Тем более тот район почти под круглосуточным надзором БПЛА. Будь там люди, они бы заметили.

– Так зачем туда отправлять вас?

– Перестраховка, Роджер! Русские так больно пнули нас по заднице, что в штабах готовы найти тысячу отговорок, лишь бы не переходить в наступление. А так еще сутки можно протянуть, глядишь, русские еще что-нибудь на китайскую границу перебросят. Адмирал Миллер и весь ОКНШ это понимают, мол, пока 10-я группа не прочешет угрожаемые участки – наступать нельзя.

– Прямо не верится, боимся русских… – недовольно буркнул лейтенант Слейтер из отряда Хендерсона.

– А их и надо боятся, Слейтер, по крайней мере, резко возрастут шансы вернуться домой живым, – нарочито грубо ответил Хендерсон. Его явно задели слова Слейтера. – Ты хоть раз видел в бою русских, лейтенант? Что ты о них вообще знаешь?

Лейтенант отрицательно покачал головой.

– А вы что скажете, авиаторы? – Патрик оглядел нас, крепко сжимая бокал с «Будвайзером».

– Что сказать, звери натуральные, – выдал Роджер. – У них чисто звериные чутье и реакция. На любые наши действия ответ – молниеносный.

– Во-во! – согласился Хендерсон и сделал солидный глоток из кружки. – Я сейчас одну историю про «иванов» расскажу. Начну со своего деда. Во время Второй мировой он служил в 4-м батальоне «рейнджеров» Дерби. В ходе десанта под Анцио[138]их батальон буквально раздавили «Пантеры». Деду повезло, его контузило и очнулся уже в плену. Нацисты переправили его подальше от фронта, сначала в Геную, а летом 1944-го перевели в Австрию. Помимо союзников, там сидело множество русских пленных. Дед без содрогания не мог рассказывать об их внешнем виде. Немцы относились к ним хуже, чем к собакам. Все изможденные, ходячие скелеты, казалось, не способные ни к какому сопротивлению. Измученные пародии на людей.

На Рождество 1945 года их лагерь по ошибке бомбила союзная авиация. Взрывной волной опрокинуло вышку с пулеметом и погасило прожектора. Затем дед услышал какой-то неясный шум, словно огромный рой пчел или шипящий клубок змей. К проволочному ограждению медленно приближалась огромная темная масса русских военнопленных. Они решили воспользоваться единственным шансом и вырваться из лагеря. И вот эти, казалось, уже умирающие от голода и болезней люди зубами, собственными телами рвали колючую проволоку, прорываясь на свободу. Причем молча. Непонятное хрипение или шипение исходило из глоток русских. Они так дышали больными легкими. Эсэсовцы-охранники стали освещать скопление людей осветительными ракетами, затем открыли огонь. Деду это напомнило какую-то апокалипсическую картину из Библии. Люди, похожие на тени, с белыми лицами и горящими фанатизмом глазами, толпой бежали на свободу или навстречу смерти – кому как повезет…

Утром все поле, от прорванного ограждения до леса, находившегося в двух милях, было устлано телами русских. Большинство были легко ранены, но этого хватило, чтобы упасть и замерзнуть. Немцы подтянули полицию, фольксштурм и устроили широкомасштабную облаву на уцелевших. Через пару дней на грузовике привезли еще четверых пойманных. Когда их вешали в назидание другим военнопленным, один из русских что-то выкрикнул. Дед русским не владел, поэтому спросил у одного из охранников лагеря, сносно говорившего по-русски и на английском.

– Он крикнул, что умирает свободным и они победят, – перевел «эсэс».

Он же рассказал деду, что беглые устроили засаду в лесу и напали на лагерную поисковую команду с заточенными палками, как дикари. Большинство погибло сразу от огня. Но некоторые, человек десять, прорвались в ближний бой и пустили в ход свои палки. Трех эсэсовцев закололи на месте и ранили помощника коменданта лагеря.

Самое удивительное, что засаду организовали самые изможденные беглецы, доходяги, которые уже не могли бежать сами, но своей смертью дали шанс уйти тем, кто был крепче, кто мог перейти линию фронта и влиться в ряды наступающей на Германию русской армии. И отомстить за них.

Дед после освобождения вернулся на службу, уволился только в 1965 году. Прошел Корею, был инструктором по выживанию в Форд-Брэгг. Медаль конгресса, почет, погоны полковника… Но никогда не забывал того, что видел ночью в лагере для военнопленных. И молил Бога, чтобы не встретиться с русскими в бою, лицом к лицу. Вот так… – закончил Хендерсон.

За столом повисла угрюмая тишина. Каждый из сидящих ясно представлял себе заснеженную равнину, залитую мертвым белым светом, рев пулеметов «Шпандау» и бредущих навстречу смерти, обреченных людей. Обреченных, но свободных и несломленных.

– Это было давно, – наконец выдавил Слейтер, тоже, видимо, потрясенный рассказом. – Сейчас все поменялось…

– Конечно, поменялось, – усмехнулся Хендерсон. – Теперь они предпочитают убивать, не погибая сами. Прогресс! Запомни, сынок, «иваны» – бойцы по натуре. Вся история русских – борьба. Борьба за выживание… Борьба с суровой природой, ледяными пространствами, дремучими лесами… Борьба с собственной властью, которая угнетала их сильнее, чем любые оккупанты… Борьба с внешними врагами… Бонапарт нагнул всю континентальную Европу, но обломал зубы об Россию. Монголы покорили всю Евразию, а в итоге их колоссальная империя распалась и по частям была поглощена русскими. Теперь ты понимаешь, лейтенант, почему EUCOM предпочитает страховать каждый свой шаг и по многу раз перепроверять каждый факт.