– Если мы сделаем это сегодня, я не позволю тебе срываться на мне. – Глаза у Джоша серьезные, и он немного весь подбирается. – Ты устроишь какой-нибудь из своих знаменитых закидонов?

– Не знаю. Очень может быть, – пытаюсь пошутить я, но Джошу совсем не весело.

– Хотелось бы мне знать, на что я могу рассчитывать. Сколько я получу? – Он снова целует меня в шею, сжимая мои пальцы своими.

– Ты получишь все до собеседований, – говорю я, уткнувшись в его кожу, и он испускает прерывистый вздох, как будто я предложила ему вечность, а не несколько дней.

Мы снова начинаем целоваться, трение моих бедер о пах Джоша вынуждает его слегка ускорить ритм. Губы у него влажные, мягкие, вкусные. Он останавливает на миг, чтобы перевести дух, но я тут же тяну его обратно.

Проходит вечность, и он путается рукой в лямках на моем плече. Лениво теребит их пальцами, натягивает, отпускает с легким щелчком, потом делает это снова.

– Молния на боку, – говорю я, а на самом деле, кажется, я его умоляю.

Он не обращает внимания на мое замечание, а вместо этого опускает пальцы к ложбинке между моих грудей.

– Самая маленькая ложбинка из всех, какие я видел. – Он склоняет голову и тычется в щелку носом.

Мы делаем все так медленно. Я бы не удивилась, если бы, открыв глаза, увидела дневной свет. Джош всегда оказывается совершенно не таким, как я ожидаю. Мягкий, а не жесткий. Медленный, а не быстрый. Робкий, а не напористый. Прелюдии с моими прежними приятелями, ограниченные во времени быстродействием их яиц, лишь отдаленно напоминают то неизмеримое удовольствие, которое я испытываю, лежа под Джошем.

Он запускает руку мне в волосы, ногти слегка царапают голову, и от этого моя кожа покрывается мурашками. Он лижет их. Потом мягко отодвигается назад и встает на колени у меня между ног, вроде чтобы лучше меня видеть. На меня это действует. Я вижу, как сгибается и распрямляется его живот, и издаю странный звук, нечто вроде о-ох-а-ах.

– Как ты добился таких форм?

– Ничего не придумал лучше, как ходить в спортзал.

– Ты и сейчас ходишь.

Я тоже сажусь и провожу губами по его мускулам – делаю то, что всегда хотела сделать. Кладу руки на его зад, и это потрясающе.

Руки Джоша закапываются в мои волосы, а я начинаю покрывать поцелуями его живот. Не могу сдержаться. Обнаруживаю полоску волос, поднимаю взгляд и вижу на его груди легкую поросль. Волосяная дорожка спускается вниз тонкой линией и исчезает под поясом брюк.

– Похотливые глаза, – произносит он, подрагивая.

– Не шути. Я хочу занюхать тебя. Ты всегда так дивно пахнешь. – Я прижимаю нос к его коже и втягиваю в себя воздух так глубоко, насколько могу. Джош начинает смеяться. Я смотрю на него снизу и улыбаюсь.

Его пальцы остановились на молнии у меня на боку.

– Я вся в синяках, – говорю я, как бы снимая с себя ответственность. Втягиваю в себя живот и смотрю на мышцы его живота.

– Ты очень милая, когда притихаешь. Я не буду спешить. – Он спускает с моего плеча одну из лямок и оставляет ее на моей руке. Проделывает то же самое со второй. Закусывает губу. – Пожалуй, сяду, а то я слишком высокий.

Происходит короткая перемена поз. Наконец Джош устраивается, прислонившись спиной к изголовью кровати, а я – у него между ног, опираюсь на него спиной. Его руки ложатся мне на плечи, я закрываю глаза, и он начинает гладить меня. Это самый приятный, самый неожиданный по продолжительности массаж. Большинство мужчин к этому моменту уже расстегивали бы молнии и ощупывали голое тело, но он не большинство мужчин.

– Ты сидела так, когда была больна.

Он продолжает массировать меня, от его движений чувственность расцветает буйным цветом. Джош убирает в сторону мои волосы, теперь его губы едва касаются моей шеи. В этот момент я уже едва способна вспомнить, как меня зовут.

Он запускает руку под атласную ткань и взвешивает в руке мою голую грудь. Медленно, нежно его пальцы пощипывают сосок.

– О да, – стонет он и прижимается губами к моей шее.

Я слышу, что издаю хриплый вздох. Такой обычно бывает у людей, испытывающих сильную боль. Если не считать того, что я наполовину близка к оргазму.

– Представь все те вещи, которыми мы займемся, – говорит он почти самому себе.

– Я не хочу представлять. Я хочу знать, как это. – Ноги мои бестолково мутузят простыню, будто меня казнят электрическим током.

– Ты узнаешь. Но сегодняшнего вечера недостаточно, я уже это чувствую. Я всегда говорил тебе, мне нужны дни. Недели.

Я едва замечаю, что молния сползает вниз. Джош извлекает меня из эластичного атласа, чувство, которое вызывает во мне прикосновение его больших ладоней к моему обнаженному телу, непередаваемо. Меня с полным восхищением гладят, ласкают, кожа согревается. Когда мне удается разлепить глаза, его горячее дыхание стремится сверху вниз из-под моего уха, а кремовая ткань струится складками в районе талии. Он отцепляет чулки и наклоняется над плечом, чтобы посмотреть на меня.

– Ммм… – Он зацепляет пальцами ткань на моих бедрах, стягивает ее вниз, и я оказываюсь обнаженной, лишь в одних чулках.

Вижу его ноги в брюках, что делает мою наготу еще более уязвимой. Я подтягиваю к груди колени, пытаясь прикрыться, но в этом нет смысла. Джош производит какие-то тихие, утешающие звуки у меня за ухом. Его большая рука гладит мое бедро снаружи, потом с внутренней стороны, сжимает мою талию. Другая рука следует примеру первой.

– Люси… – Кажется, больше Джош ничего не в силах произнести. – Люси… Как я смогу выбраться из этой ночи? Серьезно. Как?

Я снова покрываюсь мурашками. Я думаю о том же. Роняю голову набок, и мы целуемся. Я дышу хрипло и тяжело.

– Я, наверное, умру сегодня. Пожалуйста, сними брюки.

– Я хочу, чтобы это было вышито на подушке, – говорит он, и я хохочу, пока не начинаю от изнеможения хватать ртом воздух.

– Ты такой смешной! Я всегда так думала. Никогда не могла засмеяться, но мне часто хотелось.

– Ах так, значит, это одно из твоих правил. – Он соскальзывает с кровати, держа руку у пуговицы на поясе брюк. – Значит, цель игры – не засмеяться?

– Цель – заставить засмеяться другого. Давай. Я замерзаю.

Скорее, мне просто не терпится. Он накрывает меня одеялом, и я дрожу под ним, наблюдая, как блудница, за процессом расстегивания молнии на брюках.

– У меня есть свои правила. И цель игры для меня другая.

Следить, как Джош снимает брюки, – отдельное удовольствие. Под ними удлиненные черные облегающие шорты из эластичной ткани. Они сильно вздыбились спереди.

– Говори. Давай.

Он стаскивает с себя шорты, и у меня отпадает челюсть. Кажется, даже мое буйное воображение было прискорбно неадекватным. Я уже собираюсь сказать Джошу, что он великолепен, когда он щелкает выключателем лампы, и мы погружаемся в темноту.