Резко остановившись, я простонала:

– Я что-то так устала за сегодняшнее утро. Алексей, не могу ли я опереться на твою руку?

Поняв мой маневр, Разинский тут же им воспользовался, прижав к себе мою руку и склоняясь в поклоне перед отцом. Раньше он еле голову наклонял, и я знаю, как тяжело ему это далось.

Присев в реверансе, я стала пристально изучать князя, чтобы определить, насколько он отличается от себя прежнего. Но тот улыбнулся и тепло поприветствовал меня и сына, которого в этот момент чуть удар не хватил.

Светлана, улучив момент, когда мой жених был занят разговором, спросила:

– Оля, ты придешь сегодня к родителям на обед? Знаю, у тебя очень много хлопот, но они так давно тебя не видели.

Я что, живу отдельно?! Боже, как же об этом спросить? Я решила не искать легких путей.

– А разве я остановилась не у них?

Светлана странно на меня посмотрела.

– Как и всегда, когда приезжаешь в город, ты сейчас живешь в корпорации.

– Оу…

– Конечно, Лемнискату прикрывает тебя, но не навестить родителей – это скандал.

– Нет-нет, я обязательно заеду!

В этот момент Алексей что-то пробормотал о моем самочувствии, и мы откланялись.

Сейчас и я, и он были совершенно деморализованы.

– Куда, интересно, теперь? – подавленно спросил Алексей.

– Ну… я почему-то живу в корпорации, поэтому туда… а потом на обед к родителям. Ты приглашен.

Почему я не живу с родными, я поняла не сразу. Когда я вошла в дом к родителям, первым ко мне бросился Николай. Он совсем не изменился и остался таким же очаровательным и непосредственным ребенком.

Но потом мир снова перевернулся. Весь обед я наблюдала за родителями, которые не ссорились и практически не разговаривали, но не из-за домашней идиллии. Мама явно подсела на опиум. Она чаще бывала сонная, но милая и добрая. Папа был весь в исследованиях и совершил уже несколько полезных для корпорации открытий.

Конечно, мы с Разинским сразу воспользовались моментом и разузнали о достижениях батюшки. Среди них не было исследований наших мутаций, не было смертей творцов, и Государственный совет империи возглавил совершенно другой человек.

У нас все получилось! Но какова цена!

Я смотрела на свою семью и понимала, что внутренне умираю. Это были незнакомые мне люди, я их не помнила и не знала. У меня с этими людьми не было общего прошлого. Они были со мной, но их словно и не было.

Последующие несколько дней до свадьбы показали мне, что моя жизнь изменилась, мои знакомые уже не мои, и нет людей, с которыми я могла бы поговорить о старом прошлом.

Конечно, я разузнала все о своей новой жизни, но она была мне чужда, и единственным человеком, который не позволил мне впасть в отчаянье, был Алексей.

Стоя рядом с ним спустя две недели в церкви, я не видела больше никого, только его. Теперь он – моя жизнь, мое прошлое, настоящее и будущее.

Несмотря на то что все мои родные счастливы и подруга тоже обрела свое счастье, для меня цена расплаты была сокрушительной. И сейчас, венчаясь, я спасалась, спасалась вместе с любимым человеком.

Когда меня на руках вынесли из церкви, я подумала, что все, что произошло, того стоило и почему-то вспомнила слова той старой цыганки, которая когда-то мне гадала.

«И когда тебе покажется, что выхода нет, нужно будет рискнуть и решиться на невероятное».

Я рискнула и сейчас, вглядываясь в зеленые глаза, искрящиеся счастьем, готова сказать о себе, что я – самая счастливая женщина на свете!

Солнышко ласково светило в окно, играя бликами на мебели, платье, коже… А я сидела около окна в своем маленьком кабинете и смотрела в сад, где Алексей играл с нашим сыном. Тот был точной копией отца, удивительно красивый, с живыми глазами и чудесной улыбкой. Я гордилась им все больше день ото дня. А скоро у нас снова ожидалось прибавление.

С трепетом и любовью я положила ладонь на свой уже большой, округлившийся живот и почувствовала легкий толчок. Почему-то я была уверена, что будет дочка.

С момента моей свадьбы прошло уже тринадцать лет, но я каждый день вспоминаю ту девушку с глазами, как у Алексея, которая уговорила меня дать Разинскому еще один шанс, простить, и не устаю каждый день мысленно благодарить ее.

После торжества мы с Алексеем отдалились от своих семей. Ни он, ни я не в силах были смириться с теми изменениями, что произошли в нашей жизни, и, продолжая работать на корпорацию, мы мало бывали в свете.

Нашим пристанищем стал дом. Большой, но очень уютный. Скорее, поместье в английском стиле. Перед входом был разбит сад, и в его центре, когда было тепло, весело журчал фонтан. Я часто гуляла там, иногда присаживаясь на потрескавшийся от времени бортик бассейна и заглядывая в глубину воды, наблюдая за беззаботной игрой золотых рыбок.

Теперь я больше не сомневалась в том, что мне говорили в корпорации, в ее правилах или аксиомах, в заданиях. Один раз столкнувшись с тем, от чего она нас оберегает, я преисполнилась доверия, как и все творцы, приобретшие опыт. Мой был жестоким…

Мы – дети Лемнискату, и она заботится о нас как может, и спустя много лет с того памятного прыжка, что изменил нашу жизнь, я ни о чем не жалею.

Скоро нам с Алексеем придется переезжать в другое место. Люди начинают обращать внимание на то, что мы с мужем не стареем. А значит, скоро наша семья отправится в путешествие. Может, оно и к лучшему.

И сейчас, взглянув на исписанные листы бумаги, я завершила свой дневник словами:

«Я не знаю, как тебя зовут, но знаю, что ты прочтешь мои записи. Спасибо тебе за помощь и совет. Знай, что я ни минуты не пожалела о принятом решении. И где-то внутри, в глубине сердца, несмотря на то, что ты еще не родилась, я чувствую, что твоя судьба будет к тебе так же благосклонна. Время заботится о нас, своих детях.

И помни: за любовь стоит бороться».

Поставив точку, я закрыла тетрадь, в которой несколько лет вела дневник, описывая все, что со мной происходило, все, что случалось. Я словно писала письмо и одновременно исповедовалась неведомой подруге, которую когда-то видела.

С улицы послышался крик, мои мужчины звали меня к себе. Положив в стол дневник, я пошла к тем, кого люблю и кто любит меня.

Это и есть счастье!