Молниеносный удар.

Миа едва успела парировать. Еще один. Конра показалась неудобной, а собственные движения неуклюжими.

Эрза медлила.

Миалинта еще дважды ушла от удара, с каждым разом отступая все дальше. Споткнулась, сохранила равновесие, но Горсинг воспользовался этим. Мгновенно встал так, чтобы прикрыться Миалинтой, и начал еще быстрее наносить удары. Хотел убить, прикрыться ее телом и вернуться за угол. Это был его единственный шанс. Впрочем, Эрза даже не пыталась выстрелить. Замерла, будто превратившись в ниаду.

Растерянность Мии сменилась гневом. Звонкие удары клинков. Брызги дождя. Нужно было отойти, выиграть зазор хотя бы в два шага, чтобы сполна использовать длину конры, но Горсинг не позволял ей этого сделать.

Дважды Мие удавалось открыть его под выстрел, но Эрза молчала.

Бесконечным каскадом ударов Горсинг искал слабое место. Нашел. Стал бить однообразно. Замах слева, удар сверху, тычок в грудь. И опять. Замах слева, удар сверху, тычок в грудь.

Миалинта не справлялась. Отбивала атаки, но чувствовала, что долго так не устоит. Если б они сражались на ровной поверхности, Миа могла бы увереннее отступать и в конце концов выиграла бы нужный зазор, однако на ломаной улочке она боялась угодить ногой в разлом.

Горсинг дважды задел нагрудный доспех. Порвал цаниобу. И Миалинта рискнула. Сделала три быстрых шага назад. Неудачно. Споткнулась. Опять сохранила равновесие, но Горсингу хватило мимолетной растерянности. Резко изменил последовательность ударов и короткой дугой отсек Миалинте кисть.

Обрубок руки и конра.

Грохот дождя в висках.

Миа попятилась.

Клинок просвистел возле шеи. Она даже не заметила, как Горсинг опять настиг ее. Забыла о его существовании. Споткнулась в третий раз. Падая, ошеломленно смотрела на руку.

Пульсация раскаленным молотом лупила по обрубку, щипцами разрывала предплечье, поднималась к плечу, но боли не было.

Миа не заметила, как упала. Только повернула голову и поняла, что лежит. Увидела Горсинга. Увидела стрелу у него в груди.

Дождь выжигал глаза.

Вновь посмотрела на обрубок и в испуге дернула рукой, будто могла вытащить ее из темноты – увидеть целиком. Опять дернула. Потом стала медленно вести. Но рука оставалась ненастоящей, чужой.

Кровь. Слишком много крови. Так не бывает.

Рядом что-то упало. Горсинг. Две стрелы. Третья только задела его ногу и отскочила от брусчатки.

Теперь они лежали втроем с Ситом.

Миа растерянно подумала, как же ей теперь поднять конру, если у нее нет кисти, и в это мгновение пришла боль. Не сдержавшись, закричала. По телу пошла дрожь. Разом почувствовала впивающиеся в спину камни, влагу промокшей цаниобы и острый гул в затылке, оставшийся после падения.

Рядом стояла Эрза. Она плакала. Или это только дождь? Опустившись на колени, вцепилась в Горсинга. Что-то говорила ему. И да, это были слезы. Выхватила нож. Стала снимать тахом. Горсинг еще был жив. Его руки чуть приподнимались. Кажется, он хрипел. Боль оглушила, затуманила взгляд, но Миа отчетливо видела, как Эрза срезает родовую сигву еще живого мужа.

Поцеловала его в губы и только тогда поднялась. Долгую минуту стояла, глядя на затихающее тело Горсинга. Потом взяла лук. Положила на него стрелу и повернулась к Мие.

Ожидание было долгим. Первая волна ошеломления закончилась. Осталась только боль и невыносимая пульсация в плече.

Миа покорно ждала. Понимала, что не уйдет от смерти. Готовилась до последнего мгновения сопротивляться, но знала, что Эрза будет наслаждаться ее метаниями, поэтому осталась на месте. И только пережала запястье левой рукой.

– У тебя кровь, – растерянно прошептала Эрза.

– Неужели? – процедила Миалинта и удивилась своему голосу, будто не слышала его многие дни.

– Кровь… Но ты же салаур…

Миалинта не сдержала усмешку. Лежала с искалеченной рукой, истекала кровью, горела в приступах нарастающей боли, готовилась умереть и все же развеселилась, увидев потерянный взгляд подруги.

– А ты чего ждала? Что из меня черви полезут?

Эрза не ответила. Только стояла с натянутым луком и чуть заметно покачивалась. Ее глаза затянула дымка отрешения.

Из-за дождя было трудно разобрать, но Миалинте показалось, что Эрза вновь плачет.

– Чего ты ждешь? – спросила Миа.

– Уходим. – Эрза неожиданно опустила лук.

– Что…

– Нужно идти.

Срезала один из кожаных ремешков с доспехов Миалинты и перетянула ей запястье. Помогла вернуть конру в ножны. Помедлила, глядя на обрубок руки.

– Больно? – рассеянно спросила Эрза.

У Миалинты не было сил нагрубить в ответ. С каждой минутой боль становилось все более отчетливой. Рука пульсировала так, будто разбухла до предела и готовилась лопнуть густым кровавым всплеском.

Кратко обсудили, куда направиться: в дом книжника или в укрытие Феонила. Они еще не знали, удалось ли мне что-то сделать с книгой Нитоса. В доме книжника их могли встретить лишь мертвые тела. Или живые и обозленные наемники. Не хотелось рисковать. Эрза допускала, что все уже собрались вокруг Шанни и принимают противоядие, и тем не менее сказала:

– Идем в библиотеку. Там обработаем рану. Тебе нужна глина.

– Откуда столько заботы…

– Осмотримся издалека. Если будет тихо, зайдем внутрь. С Феоном ничего не случится. К нему всегда успеем. У него-то все руки целы.

Сам Феонил в эти мгновения истекал кровью. Его тело дрожало глубокой дрожью. Онемели, будто замерзли, пальцы на ногах. Живот скрутило острой резью. Рана над ключицей горела. Следопыт из последних сил зажимал ее куском сорванной с цаниобы ткани и глухо бормотал:

– Нет… Не делай этого… Прошу…

Шанни металась по комнате. В шуме ливня и бурлящих раскатов грома она напоминала обезумевших личин, навсегда вживленных в стены котлована – там, на дне Гусиного озера.

Казалось, сразу несколько людей ожили внутри девушки и теперь каждый рвал ее на свою сторону. Шанни отчаянно сопротивлялась. Кричала, бросалась на стены. Ломая ногти, царапала кирпичную кладку. Клочками выдергивала тонкие белые волосы. Потом вдруг замирала с раскрытым ртом, выпрямлялась, приподнималась на цыпочках, запрокидывала голову, подобно мокрецам из Лаэрнорского леса. Стояла так, затем, обмякнув, падала. Начинала в припадке лупить себя кулаками, кататься по полу. Вскочив, впивалась в кровоточащую рану на плече и бередила ее, насилу проталкивая пальцы как можно глубже. Опять раскрывала рот, и сквозь немой крик вдруг прорывался вой – истошный, надрывный.

Изнурив себя, Шанни рухнула между полосами ковра, на голый каменный пол. Сцепила над животом руки. Стала из последних сил медленно, неспешно выламывать себе пальцы. Оттягивала до громкого щелчка, вздрагивала и принималась за другой палец.