– Грешно Сарматовым жертвовать, Сергей! Нельзя его один на один с Каракуртом оставлять, – как-то совсем по-домашнему перебил его старик. – Он как клинок златоустовский: согнуть можно, а сломать его не сломаешь. Твои паркетные шаркуны в чинах его давно обошли на всех поворотах, Золотые Звезды, добытые им кровью в делах смертных, все на других падают, а он молчит и пашет, молчит и пашет. Не верю я в то, что он скурвился!

– Согласен. Это нам и надо выяснить. Делай, что хочешь, но задача должна быть решена, – командным голосом произнес Толмачев и встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен. – Интересы государства, дед!.. Представь себе, какой гвалт во всем мире поднимется, если наш майор двустволкой стал и к ЦРУ переметнулся. Ты хотя бы представляешь, что будет, если он раскроет или из него выбьют – это уже принципиального значения не имеет – наши забугорные операции, хотя бы те, что сам проводил? А если посыплется агентура?! Приказ должен быть выполнен, Артамон Матвеевич! Понял? – жестко повторил он. – А то: грешно! Грешно Родину предавать – вот что грешно. Так ты меня, по-моему, учил!

– Ты опять за свое, – поднимаясь с кресла, произнес старик и, помолчав, добавил: – Засиделся я на работе… Совсем старым стал… Рапорт об отставке у меня давно в столе лежит, лишь дату поставить осталось. Решай, какому охламону мне отдел сдавать.

– Как отдел сдавать?! – покрываясь красными пятнами, обескураженно пробормотал Толмачев. – Да ты что?! Вот-вот приказ на тебя спустят на генерала. Ты хоть понимаешь, чего мне это стоило… Еле пробили… Ведь возраст у тебя сам знаешь какой… А ты!.. Да и с Сарматовым надо до конца разобраться.

– Я и по молодости-то за генеральскими погонами не гонялся, а теперь уж… У нас, как говорится, штаны чистые, без лампасов, как и совесть чистая, товарищ генерал-лейтенант! А Сарматов – я думаю, что этот парень сам выплывет.

– Сдвинулся, старый! – грохнул кулаком по столу Толмачев. – Мемуары ему, видите ли, приспичило писать!

– Мемуары из-за моей деликатной службы писать не положено. А все ли у меня с головой в порядке, тебе судить. Но сдается мне, что суетиться еще рано. Надо набраться терпения и ждать. А ситуация с Сарматовым и этим майором сама разрулится. Напрягая Каракурта, мы только усугубим положение. Это мой тебе последний совет. А таким начальникам, которые начинают дергаться из-за боязни попадания очередной порции говна на родную Контору, им грош цена. Ведь одной порцией говна больше, одной меньше – что меняется?.. Нет, не по-нашему это, Сергей!..

– Значит, сдается вам, я ошибаюсь? – официальным тоном переспросил Толмачев. – А что вам еще сдается? Договаривайте уж!

– Еще… – старик помедлил несколько секунд, будто раздумывая над тем, стоит ли говорить Толмачеву все, что накипело у него в душе за последнее время. Но все же решился и сказал: – Еще думаю я, что поспешил ты с награждением Золотой Звездой Савелова.

– Артамон Матвеевич, я вижу, вы действительно устали, а может, и впрямь с мозгами поссорились, – язвительно заметил старику Толмачев и, поиграв желваками, бросил в спину уходящему полковнику: – Завтра с утра я доведу до вашего сведения, кому сдать подразделение!

Услышав последнее предложение, полковник повернулся к Толмачеву лицом и, презрительно усмехнувшись, вздохнул:

– Эх ты, сокол ясный! – Жалостливо покачав головой, он по-стариковски неловко щелкнул каблуками и твердо добавил: – Честь имею!

Когда за стариком закрылась дверь, Толмачев наполнил фужер и, залпом опрокинув в рот обжигающий нутро коньяк, снова отошел к окну, за которым все еще бесновался проливной дождь. Из глубокой задумчивости его вывел появившийся в дверном проеме адъютант.

– Машина у подъезда, Сергей Иванович! – доложил он.

Генерал молча показал ему на дверь и взялся за трубку телефонного аппарата, на диске которого красовался Государственный герб СССР.

– Алло, Павел? – набрав номер, спросил он. – Да, я, Сергей!.. Дела у вас, небожителей, у нас делишки!.. Надо бы парой слов перекинуться… Приедешь ко мне?.. Не годится: ты на «членовозе» прикатишь, с мигалками, охраной. Давай у тебя на даче?.. Добро, буду в девятнадцать ноль-ноль!

Навстречу генеральской черной «Волге» бежали умытые дождем московские проспекты, улицы и переулки. Мелькали людские толпы на тротуарах, очереди у лотков и магазинов, лозунги и призывы на стенах давно не ремонтированных, обшарпанных домов. Генерал Толмачев перевел взгляд на молчаливого пожилого водителя и устало спросил:

– Как в отпуске отдохнул, Василий Трофимович?

– В Ахтарях на Азове, у стариков своих.

– И что в твоих Ахтарях люди про все, что в стране происходит, думают?

Водитель покосился на капитана-порученца и скупо обронил:

– Смеются.

– Над чем? – удивился Толмачев.

– А надо всем… Смеются, как дедовские виноградники бульдозерами корчуют, над собой смеются, над напастью этой – перестройкой, будь она неладна!

– Что, не рады они ей? – продолжил расспрос водителя Толмачев.

Водитель с усмешкой ответил:

– Как-то все через задницу, Сергей Иванович! Соседская девчонка, соплячка еще, на всю станичную улицу горланит: «Перестройка – мать родная, Горбачев – отец родной, на хрена родня такая, лучше быть мне сиротой!» Вот ведь до чего дошло: народ страх совсем потерял!

Капитан громко засмеялся. Генерал бросил на него хмурый взгляд, и тот умолк.

– Трофимыч, может, без страха-то лучше жить получится?

Водитель отрицательно покачал головой:

– Без страха браконьеры рыбу из Азова тащат, икру с рыбозавода тащат, из колхоза что ни попадя тащат. А верхушка районная и милиция совсем стыд потеряли: белым днем при всем честном народе не дома себе строят на ворованные деньги, а дворцы трехэтажные. Не умеет наш народ без страха-то, Сергей Иванович. Сталин, каким бы он ни был, а вот какую державу со страхом-то отгрохал!

– Вот как обыкновенный совок думает, товарищ генерал! – вставил капитан. – Ему кнут слаще пряника. Ну и страна!

– А ты что для нее сделал, чтобы вот так?.. – спросил Толмачев. – Твои однокашники в Афгане кровью умываются, а ты тут!.. Может, хочешь туда, к ним?!

– Я свое отпахал! – засмеялся капитан. – Рапорт на стол – и гуляй, Вася, в офицерах резерва!..

– Видал, Сергей Иванович! – кивнул на него водитель. – Как без страха-то!

– Со страхом ли, без страха – порвалась, видно, связь времен. Пришло время – и порвалась, – задумчиво обронил генерал и снял трубку зазуммерившего телефона: – Толмачев слушает. Чего у вас еще?!

От услышанного в трубке его лицо посерело, покрылось испариной. Положив трубку на рычаг, он отрешенно повторил:

– Порвалась связь времен…

– В семье что-то неладно, Сергей Иванович? – заглянул ему в лицо капитан.