− Приветствую, мой господин, − и с губ срывается: − Мне очень хотелось вас увидеть. Я скучаю. Каждую секунду. У вас всё хорошо?

В чёрных глазах вспыхивает изумление, сменяющееся удовольствием и… неужели теплом?

− У меня всё хорошо, Лина. Скоро я вернусь к тебе, маленькая сэ-авин, − смотрит мне в глаза многообещающе. — Брат говорит, что ты уже больших успехов достигла в обучении. Я очень доволен тобой. Покажешь мне всё, когда вернусь. Как себя чувствуешь? У тебя… всё хорошо?

Последняя фраза в его устах звучит так, будто он сам не ожидал её от себя. Даже брови недоумённо сходятся на переносице. А меня изнутри окатывает волной тепла и щемящей радости от столь нескрываемой заботы. Кажется, будто колотящееся сердце в грудной клетке уже не помещается, а от хрупкой веры, что мои чувства уже не совсем безответны, за спиной крылья вырастают.

− Спасибо, мой господин, − улыбаюсь дрожащими губами. − У меня тоже всё хорошо. И чувствую я себя замечательно. Даже лучше, чем раньше, словно наши малыши сделали меня сильнее. Я с огромным удовольствием покажу вам всё, что пожелаете увидеть, только возвращайтесь скорее.

На минуту между нами воцаряется тишина, когда мы с А-атоном просто молча смотрим друг на друга. И хоть он безумно далеко сейчас, никогда мы ещё не были настолько близки. Не телами… смею надеяться, душами. И никаких слов не нужно.

− Как проходят переговоры? У ранвишей действительно имеется что-то серьёзное? — напоминает о себе Са-оир, переключая разговор на интересующую его тему.

Мне же остаётся лишь отступить на шаг назад, чтобы не мешать больше мужскому разговору.

− Да, есть, − кивает А-атон поднимая взгляд на брата. − В детали и подробности сейчас вдаваться не буду, скажу лишь, что Менетнашу теперь не избежать казни.

− Они согласны предоставить тебе эти доказательства? — хищно подаётся вперёд тёмный Повелитель.

− Более того, они уже почти согласились отдать мне свидетеля, которого я смогу привезти в Аша-Ирон и вызвать отвечать на суде, − победно усмехается его близнец. — Убийцы нашего отца за всё заплатят сторицей. Сегодня состоятся окончательные переговоры, и мы сразу же вылетаем в Аша-Ирон. Нужно успеть к суду основательно допросить головастика. К коронации всё готово?

− Да, ждём лишь твоего возвращения, − кивает Са-оир.

− Отлично. Тянуть больше нельзя. Подготовь Лину, − взгляд чёрных глаз обращается на меня.

− Ты передумал?.. — удивлённо уточняет тёмный Повелитель.

− Да. Я тщательно всё проанализировал и пришёл к выводу, что ты прав, − кивает А-атон, буравя пристальным взглядом почему-то меня.

Заставляя в полной мере осознать, что это его решение, их совместное теперь решение, касается именно меня.

− Я тебя понял, − довольно хмыкает Са-оир. — Ждём твоего возвращения. Береги спину, брат.

− Береги спину, брат. И нашу сэ-авин с наследниками, − отзывается белый Повелитель, тем самым завершая сеанс связи.

Как только его проекция исчезает, его тёмный брат поворачивается ко мне. Пылающие чёрные глаза ловят мой взгляд, обжигая чем-то непривычным, странной, незнакомой мне жаждой.

Протягивает руку, за талию притягивая меня к себе. Второй зарывается в волосы, оттягивая голову, чтобы видеть глаза.

− Ты так смотрела на брата… − неожиданно произносит задумчиво. — Столько чувства. Как оно называется, Лина? Скажешь?

От понимания, о каком именно чувстве он говорит, что-то тонко взволнованно тренькает в груди. Закусив губу, таращусь на него огромными глазами, в которых ещё не высохли слёзы, вызванные разговором.

− Вы приказываете? — выдыхаю хрипло.

Только бы не приказал. Потому что тогда я буду вынуждена подчиниться… и это отравит всё, что трепещет сейчас у меня внутри.

− А если я не хочу приказывать сейчас, маленькая сэ-авин? — склоняет он голову набок.

От облегчения мне хочется улыбаться. И целовать чёткую линию его губ.

− Если я хочу, чтобы ты сама захотела мне сказать? И чтобы смотрела так же, как на А-атона?

Не хочу, чтобы он ревновал. Не хочу ревности ни от одного из двоих моих мужчин. Я к ним обоим одинаково… приросла.

− Тогда не приказывайте, мой господин. Это чувство… оно не по приказу рождается в душе, − шепчу, с нежностью смотря на Са-оира. Не пряча больше своей влюблённости. Признаваясь ему если не словами, к чему пока не готова, то своим взглядом, своим сердцем.

Огни вспыхивают в чёрных глазах, меняя суровые черты буквально мгновенно.

Мужские руки сжимаются вокруг меня сильнее, Са-оир склоняется. Я уже почти чувствую на губах его поцелуй, кожу покалывает от его горячего дыхания. И тут мой сэ-аран внезапно напрягается, вскидывая голову. По мужественному лицу пробегает тень.

− Оставайся в этой комнате, − внезапно приказывает мне, отпуская и стремительно направляясь прочь из нашей спальни. — Разрешаю войти, Тэ-атсур.

Тревожно вздохнув, смотрю ему вослед.

Что случилось?

В гостевой части императорских апартаментов слышатся шаги. И вскоре тихий голос одного из моих телохранителей.

О чём они говорят, мне отсюда не разобрать. Но в душе поднимается такая острая потребность узнать, с чем пришёл Тэ-атсур, что я осторожно иду вслед за Са-оиром.

Нарушать его приказ, конечно же, не смею. Но стать рядом с аркой, ведущей в комнату, где мужчины разговаривают, спрятавшись за стенкой, мне никто не запрещал.

− …Расшифровали коды заложенной программы… нашли разработчика… подпольное производство биосинтезоидов, − долетают до меня обрывки фраз. — Задержали… ведутся допросы… уже есть ниточки к заказчику…

− Кто? — рычит Са-оир, совершенно растерявший всё утреннее благодушие.

− Рия Танатрис.

Мой тёмный сэ-аран взрывается такой яростью, что воздух буквально раскаляется, давя на нервную ситстему бетонными плитами. А таких слов, как те, что доносятся до меня, я даже не знаю.

− Арестовать! − в конце концов приказывает жёстко.

− Будет исполнено, Повелитель. Что предъявить ни-одо Шаариду?

− Я сам с ним свяжусь, − роняет Са-оир. — Исполняйте.

− Есть, − со всем рвением гаркает Тэ-атсур.

Кажется, я слышу удаляющиеся шаги. И наступает звенящая тишина.

− Лина, подойди ко мне, − звучит настолько хлёстко, что я даже подпрыгиваю от неожиданности.

Ой, мамочки. Понял, что подслушиваю. И слишком зол, чтобы спустить мне это. Но я ведь не нарушала приказа.