Атака прошла более или менее удачно, но повторить в полной мере утренний успех не удалось. Британцы получили серьезные повреждения и отошли, но потеряли при этом лишь один тяжелый крейсер. Себерцы, в свою очередь, убедились, что у реактивной авиации есть не только достоинства, но и недостатки. Слава богу, обошлось без жертв, но, тем не менее, надежность "болидов" и, в особенности, их двигателей вызывала нешуточную тревогу. И все-таки первый опыт боевого применения сверхзвуковой реактивной авиации следовало считать успешным. Это был хороший задел, и, вероятно, поэтому в течение следующих десяти дней полк Никифорова практически не выходил из боя. Летали каждый день, благо погода благоприятствовала, иногда даже по два раза. И все шло, более или менее, нормально, пока шведы и датчане, - разумеется, не без помощи англичан, - не устроили себерским "болидам" смертельную ловушку. Они вычислили, когда и куда ударят пилоты Никифорова, - было очевидно, что это один из двух британских авианосцев, - и перехватили их во время атаки.

"Болиды" превосходили по своим тактико-техническим характеристикам любые истребители противника, но, увы, они не были неуязвимы. Англичане значительно усилили ПВО лежащего на воде поврежденного авианосца, а датчане и шведы сконцентрировали в этом районе три истребительных полка. Бойня получилась жуткая. Ара сама едва не угодила под шквальный огонь многоствольных зенитных установок, но двое ребят из ее отряда взорвались прямо в воздухе. Впрочем, в этот раз Ара "положила" обе бомбы точно в цель, и это были всего лишь две бомбы из семи, попавших в корабль-матку. Приманка, - а ею британцы сделали свой носитель "Игл", - загорелась и, в конце концов, была уничтожен серией вторичных взрывов. Однако это случилось несколько позже. А тогда, выйдя из пике и переходя в крутое кабрирование, Ара попала под огонь шведских "викингов", атаковавших ее сразу с двух направлений. Каким шестым чувством она угадала эту атаку, не знает никто, включая ее саму. Но угадала и, еще не придя в себя от пережитых перегрузок, сманеврировала, уходя из-под огня. Вырвалась в чистое небо, крутанула боевой разворот и сходу срезала то ли шведа, то ли датчанина, идущего ей в лоб.

Бой длился без малого четверть часа. Такого массирования боевых средств себерцы от противника не ожидали и в начале схватки действовали не лучшим образом. Однако достаточно быстро взяли себе в руки и с непонятками разобрались, так что численное превосходство перестало играть ту решающую роль, на которую так рассчитывали авторы идеи. За неполных пятнадцать минут, пилоты "болидов" уничтожили сорок семь шведских и датских истребителей, не считая подбитых, но "оставшихся на плаву". Однако и сами схлопотали по морде так, что мало не покажется. От огня зениток и массированных атак истребителей, себерцы потеряли девять машин, и одной из них стал "болид" Виктора.

Его подбили в самом начале боя на выходе из пике. Подробностей никто не знал. В том бедламе, который творился над озером Миен, заметить что-нибудь кроме дымного следа, стелющегося за уходящим в горизонт самолетом, было невозможно. Правда один из пилотов утверждал, что Виктор все-таки успел катапультироваться где-то восточнее озера, там, куда начала смещаться собачья свалка. Однако бой происходил над леном Крунуберг, то есть довольно далеко, как от восточного, так и от южного побережья Швеции. А значит, и от спасателей Флота и ВМФ.

Когда вернулись на базу, Ара предприняла - параллельно с дознанием, устроенным контрразведкой, - самое тщательное расследование инцидента. Не то, чтобы у нее не болело сердце за всех остальных пилотов, но Виктор был свой, в какой-то степени "бывший". Его даже можно было считать не состоявшимся мужем. Однако сколько ни копала, так ничего путного и не нашла. Где-то - примерные координаты, когда-то - на второй-третьей минуте боя, похоже, что катапультировался. И это все. Горькое разочарование вкупе с усилившейся болью в бедре, большой потерей крови и поднявшейся к вечеру температурой стали причиной глубокого обморока, в который она грохнулась незадолго до ужина. В медсанчасти пришлось признать очевидное: где-то ближе к концу боя Ара была ранена осколком снаряда. Кусок железа, летевший снизу-вверх, пробил борт кабины, разрезал на бедре противоперегрузочный костюм и, пройдя по касательной, распорол кожу, разбил правый пульт и, пробив остекление, ушел в небо. Механику Ара приказала молчать, а перебинтовалась сама. В суматохе прибытия на базу никто этих ее махинаций не заметил, но, как говорится, сколько веревочке не виться, всё равно конец будет. И то, что не сделала сразу, пришлось делать потом. Зашивать неопасную, но неприятную рану, накладывать повязку и обкалывать антибиотиком и обезболивающим, и это, не говоря уже о том, что из-за большой потери крови спать пришлось под капельницей с физиологическим раствором и глюкозой.

Впрочем, между тем и этим, она долго - целых десять минут, - беседовала по штабному телефону с адмиралом Браге, пересказав ей все известные на данный момент факты и свои предположения относительно того, что могло случиться с Виктором, и где его теперь следует искать. А наутро, - чего и следовало ожидать после известия о ее ранении, Ару отозвали в Шлиссельбург. Елизавета Аркадиевна сказала по телефону, что "с этим следует кончать", потому что нерационально и неумно, а она слов на ветер никогда не бросает. Ара еще и позавтракать не успела, а ее уже вызывают в штаб. Ну, она не собачонка, чтобы бегать на свист. Доела завтрак, выпила чашку кофе, выкурила папиросу и только после этого пошла к начштабу полка, где ей и вручили письменный приказ: "отбыть в распоряжение", "по прибытии доложить" и прочее, и прочее, но суть одна - отозвали.

Уезжать не хотелось. Однако, пришлось. Ара козырнула начальству и отправилась собирать вещи. Между тем, девочки-связистки выяснили по своим каналам, что в два часа дня с аэрополя Шавли в Шлиссельбург отправляется санитарный транспорт, и даже договорились со связистом с "Вуоксы", что они прихватят с собой офицера-истребителя. Ну, а до Шавли от Крекинги рукой подать - сто сорок километров по хорошему шоссе, и попутки тут ходят постоянно. Так что, и этот вопрос решился положительно. Ара попрощалась с комполка и друзьями по группе, закинула на плечо флотский сак и убыла, прихрамывая, "в распоряжение Специального Технического Бюро при набольшем боярине Адмиралтейства".

В Шлиссельбург прибыла только в шесть вечера и, на этот раз, - возможно, ради исключения, - отправилась ночевать в дом отца. То есть, дом, разумеется, принадлежал всей семье, но даже официально - в телефонном справочнике Шлиссельбурга - назывался домом Кокорева. Впрочем, отец там практически не бывал, а члены семьи использовали особняк от случая к случаю. Просто чтобы не снимать номер в гостинице, если дела забросили в столицу. Ара тоже бывала в нем редко, даже реже, чем другие, но и у нее тут имелась собственная комната, и она знала, что дом обитаем. В нем жила немолодая чета, следившая за порядком и по мере необходимости принимавшая разнообразных Кокоревых. Сейчас была очередь Ары, но она никого не предупредила о своем приезде, и значит могла рассчитывать только на то, что ей откроют дверь, организуют ванну и перестелют постель.

Дверь ей открыл Поликарп Данилович. Удивился такой редкой гостье. Посетовал, что не телефонировала заранее, но обещал в пять минут затопить угольный бойлер, - в котором вода, разумеется, будет греться не менее получаса, - и сказать Василисе Ниловне, чтобы застелила чистым постель и принесла Аре полотенца и мыло.