– А вы? – спросила Варвара.

Обличительный жар потух, Гурымов погрустнел.

– Да что про меня говорить. Получил бы за первую роль тысяч сто долларов, но потом… Потом такие перспективы открываются, – ответил он и тут же встрепенулся. – А вот Дима за главную роль в большом сериале получил бы не меньше двадцати лямов!

– Считай свои деньги, Глеб, – буркнул Козицкий.

– Значит, просчитали экономическую выгоду амулета желаний, Кирилл Дмитриевич?

Мукомолов молчал.

– Ваша финансовая пирамида рассеялась дымом, – сказала Варвара, как победитель поверженному врагу. – После всего, что случилось, советую поставить «На всякого мудреца довольно простоты» Островского. У вас хорошо получится… Роль напыщенного дурака прожили изнутри…

…Тэд распахнул перед ней дверь, закрыл, обежал джип и уселся за руль.

– Ну, братка, этот день я надолго запомню, – сказал он, включив зажигание. – Ты, конечно, мозг, но ты страшная… Разделать трех мужиков – надо уметь… Не дай бог иметь тебя врагом… Куда теперь?

Варвара помнила про обещание. Слово она всегда держит.

Значит, на «Ленфильм».

Митя встретил у главного входа на студию. Чтобы не заказывать пропуск. Митя был свеж и румян. Ни капельки пота или следов заточения. Красный браслет на месте. Вот-вот его желание исполнится.

Варвара много чего хотела сказать ему. Пока ехала, думала, как выдаст все, что он заслуживает. Митя улыбался ясно, как новорожденный.

– Привет. Как дела? – спросил он.

Что ему сказать?

Что вчера Варвара отдала за него жизнь. И сделала это напрасно. Потому что не было никакого похищения и подвала. Вернее, был и нож, и стяжки. Вот только снято все было заранее в павильоне. Пересматривая ночью присланные видео, Варвара заметила то, что не смогла разглядеть в панике: куски знакомых сериальных декораций отдела полиции. И все поняла.

Это был обман. Гадалка попросила Митю сыграть заложника, потом выключить телефон и где-нибудь провести день. А ближе к вечеру снова оживить мобильный. Чтобы Варвара дозвонилась и по громкой связи простилась с ним. Все было обманом.

Даже сам Митя.

Она могла обвинить его, что он врал с самого начала. Не было ничего. Рок над ним не нависал, его не били по затылку на лестнице гостиницы, он сам пошел за помощницей в номер люкс. Лепетания, почему не позвонил в полицию, – прямое доказательство его вранья. Надо было сразу это заметить. Простое объяснение: не звонил потому, что полиция ему была не нужна. Приковал себя к батарее, а Варвара не отвечала на панические звонки. Пришлось ему, бедному, провести тяжелую ночь. А Варваре соврал, как научили.

Митя был пешкой. Для первого хода.

Митя понадобился как первое звено цепочки: чтобы вывести на лучшую подругу Варвары Марту. К его счастью, с Ингрид он не был знаком. Дальше Марта была нужна, чтобы рассказала все про Варвару. Митя за свое предательство получил обруч исполнения желаний. Марта – обруч и красавчика Макса. Лучшая подруга предала потому, что мечтала выйти замуж. Митя ее предал просто и без злобы, не раздумывая, как может предать только друг. Ради своих желаний. Не врал он, только когда пропала Зайкова. Испугался по-настоящему. Не за актрису, а за себя, свою карьеру. Что можно считать особым видом вранья. И двойным предательством.

Обвинять его? Сказать все, что она о нем думает?

Зачем?

Сделанного не воротишь.

Варвара вдруг поняла, что Митя умер. Для нее, в ее душе. Скончался. Был – и нет. Так бывает: человек жив и здоров, а для тебя умер. Вычеркнут из записной книжки твоей жизни. И из списка контактов в смартфоне.

По-настоящему люди умирают, когда о них забывают. О мертвых ты помнишь, они живы в твоей памяти, они с тобой. А живой подлец умирает в твоем сознании. Навсегда и окончательно. Что справедливо.

Дай бог ему здоровья, долгих лет жизни, жену молодую, красивую и вскоре знаменитую, которая наставит ему рога. Что заслужил, то и получит. Уже в этой жизни.

Варвара смотрела на мертвого Митю.

А он не знал, что уже скончался. Ну и не надо.

– Привет, – сказала она. – Ты хотел меня видеть. Зачем?

– Да это… Я… чего-то подумал, – мямлил он. – Ты не обидишься, если… Ну, если… Если… У нас с Галей начнутся отношения? Сам не знаю, как так вышло… Прости?

Митя смахнул капельку со лба.

Редкая девушка стерпит такой недостаток. Юная звезда – тем более. Митя ей скоро надоест. Он ей станет не нужен после сериала. У нее появится настоящий агент, который будет устраивать ей роли. А у Мити вместо пота вырастут рога. Но это Варвару не касается. Умершим надо прощать.

– Прощаю, – со спокойным сердцем сказала Варвара. – У тебя телефон вчера был выключен.

– Не заметил, что аккумулятор сел. – Митя опять врал и не замечал.

– Как же ты без телефона работал?

– А я… А у меня… Выходной дали… Съемок не было.

– Тому везет, кому выпадает выходной. – Варвара улыбнулась на прощанье. – Пока…

Она повернулась и пошла через садик к проспекту.

– Можно тебе позвонить? – крикнул он вслед.

Варвара не услышала. Живые не говорят с мертвецами.

Она села в джип и хлопнула дверцей.

– Сопляк тебя обидел? – спросил Тэд.

– Нет, – ответила Варвара. – Поехали отсюда…

Тэду очень хотелось знать, когда будет ликвидирован источник проблем его клиентов. Но он смолчал. Раз подчинился королеве, надо терпеть.

– Теперь куда?

– В институт.

– Зачем? – не выдержал Тэд.

Варвара обернулась.

– Надо принять пересдачу по пьесам Шекспира. Зачет никто не отменял.

Тэд хотел сказать, что в такой момент – это не лучшая идея. Но послушно включил зажигание.

Толпа обреченных дожидалась своей участи.

Студенты помалкивали. Тишина стояла трудная. Говорить не о чем. И надежды не было. Дракон не знает жалости. Кто-то прочел одну пьесу, кто-то две, дни пролетели слишком быстро, чтобы подготовиться. Тут еще вчерашние поминки… Не до учебников было. Даже самые бойкие из курса помалкивали. Никто не острил. Шутки кончились. Студентки не стали краситься. Зачем переводить тушь, если все равно плакать.

Настроение окончательно убил Масарский. Пришел с вещами проститься перед отъездом: через два часа поезд с Московского вокзала. Он жал руки мальчикам, обнимал девочек, которые пустили первые слезы от жалости к нему и к себе. Масарский пытался ободрить, шутил, говорил, что, может, еще образуется. Каждый понимал: Макс старается, хотя ему тошно. Бросить учебу и уйти из института – тяжелое испытание. Театр для него закрыт навсегда. Остается в сериалах сниматься.