Ничего нового Иларий мне не сказал. Лишь снова выразил свое беспокойство и несколько раз настойчиво попросил меня не выходить за пределы поместья без сопровождения. Разговор не заладился с самого начала: он пытался расспрашивать меня о лорде Фейдросе, но я отвечала односложно, незаинтересованно. К счастью, вскоре он ушел, сжалившись надо мной.

Вестей от лорда Фейдроса по-прежнему не было. Я отправила ему несколько писем с посыльными, но все они возвращались с неутешительными новостями: лорд отсутствует. Остаток ночи я места себе не находила, пытаясь не обращать внимание на воображение, услужливо рисующее печальные картины.

Чтобы отвлечься от тягостных размышлений, я решила разобрать кипу конвертов на моем столе. Оказалось, Мара прислала мне уже три письма! В последнем она обещала, что совсем скоро они с родителями приедут навестить меня. Кузина ужасно сожалела о случившемся и никак не могла взять в толк, почему видение обмануло ее. Корила себя, просила у меня прощения. Я ощутила острый приступ вины: нужно было давно ответить девочке. Я взялась за перо и написала короткий ответ, который, однако, не оставлял сомнений – я не обижаюсь на нее и с нетерпением жду встречи.

Я также ответила Дейлин и остальным моим знакомым. Но вопреки моим надеждам рутинные занятия ничуть не уняли моего беспокойства.

Решено. Если завтра я не получу вестей от лорда Фейдроса, направлюсь прямо в Совет и все им расскажу.

Сознание возвращалось ко мне постепенно: в первые секунды в ноздри ударил запах сырости, затхлости и плесени. Потом на меня накатила волна дурноты, так и норовящая утянуть обратно в темноту. И я была совсем не против. На краю сознания брезжила мысль (даже не мысль, а скорее некое предчувствие, ощущение), что пробуждение не предвещает ничего хорошего. Однако вернуться в спасительную мглу не получалось: я ощущала, что лежу на чем-то жестком, спина невыносимо ныла. С трудом я сбросила с себя остатки сна. Открыть глаза – всего лишь поднять веки – это простое действие потребовало от меня невероятных усилий и показалось подвигом.

Я окончательно проснулась и едва сдержала крик ужаса, рвущийся наружу: передо мной была кромешная тьма. Ничего, кроме всеобъемлющей, удушающей темноты. Я закрыла глаза и принялась тереть их изо всех сил. На миг мне показалось, что я ослепла. Вновь распахнула глаза, посидела несколько минут, не двигаясь, и осознала, что здесь просто очень темно. С трудом, но я все же могла различить некоторые предметы. Твердая койка, на которой я лежала, каменные стены, влажные от сырости и покрытые чем-то холодным и склизким. Я прикоснулась к ним и тут же одернула руку: меня передернуло от омерзения.

Я призвала огонь, чтобы рассеять тьму. Нужно понять, где я оказалась. Но огонь не пришел. Его не было.

И вот тогда я закричала. По-настоящему закричала. Мой крик, полный ужаса и отчаяния, ударился о стены и окружил меня плотным кольцом. Во мне было пусто. Пусто, как в засохшем колодце, пусто, как во фляжке у путника, много дней бредущего по раскаленной пустыне в поисках капли воды. Пусто. Моя магия исчезла. Ее не было. Совсем.

Сейчас я была неспособна даже на простенькое заклинание.

Ужас, настоящий ужас охватил меня. Он пробирался под кожу, въедался в кровь и доставал до самых костей. Меня трясло от холода и страха перед будущим.

Воспоминания ушедшего дня возвращались ко мне одно за другим, картинки в голове сменялись так быстро, будто взмахи крыльев колибри. Тут же вспомнилась Рут. И Лайла. Захотелось взвыть от бессилия, впечатать кулак в эту проклятую стену. Почему, Богиня, ну почему я не призналась во всем Эйн Шахару? У меня ведь был шанс! Чертово малодушие!

Внезапно я уловила странный звук, доносившийся в отдалении. Прислушалась: кажется, лязг замка. Кто-то идет. Шаги гулким эхом разносились по коридору. Я замерла. Вдруг буквально в метре от меня взметнулось синее пламя – это полыхнула решетка. Я зажмурилась: не хотелось и в самом деле ослепнуть от яркой вспышки.

Глаза были закрыты, но это не помешало слезам оставить теплые дорожки на щеках. Я быстро смахнула их рукавом. Никто не должен видеть мою слабость. Даже сейчас я не доставлю им такого удовольствия.

– Можете открыть глаза, – услышала я голос лорда Ла Фейна.

Я медленно, с опаской, приоткрыла их. Убедившись, что пламени больше нет и мне ничего не угрожает, я открыто посмотрела на лорда. В руках он держал слабый огонек – магия. Я лишь горько усмехнулась.

– Меня лишили магии? Не дожидаясь суда? – безнадежно поинтересовалась я.

– Вас действительно лишили магии, мисс Эвендейл. На время.

Мое сердце замерло. Неужели не все потеряно?

– Лилит, вам предстоит пройти через суд. Сейчас вы в Левангарде.

Я чувствовала, как мои брови приподнимаются все выше и выше с каждым его словом. Левангард – тюрьма для самых опасных преступников. Между тем он продолжал:

– Но на вашем месте я бы не слишком обнадеживался. Вас обвиняют в измене. Иными словами, в сговоре с сущностью. В лучшем случае вас ждет изгнание и полное лишение магических сил, в худшем – смерть.

Его голос звучал отстраненно. Он ронял слова, будто забивал гвозди в крышку гроба. Моего гроба.

– Вы с ума сошли? Какая измена? Какие сущности? – наконец опомнилась я.

– Лилит, нет никакого смысла врать, вас поймали с поличным. Вы хотя бы осознаете, какую беду могли навлечь на Эреш? – устало поинтересовался Ла Фейн.

– С поличным? Вы не в себе? – Мне хотелось взвыть от абсурдности происходящего.

Лорд Ла Фейн одарил меня долгим, внимательным взглядом, а затем тихо спросил:

– Так вы на самом деле не знали, кто он? Что он сказал вам?

– С какой стати мне вам что-то рассказывать? Откуда я знаю, что это не вы все подстроили? Закрыли меня в темнице, лишили магии, а сейчас несете какой-то бред про сущностей. С чего мне вам верить? Вы оболгали меня, что вам стоит оболгать и его? – не стала сдерживаться я.

Плюс тюремного заключения в том, что можешь позволить себе не церемониться и говорить, что думаешь. Минус в том, что этот плюс – единственный.

Ла Фейн протянул мне потрепанную книжицу в темно-синем переплете. На вытертой коже пусть и с трудом, но все же можно было разглядеть затейливый серебристый узор. Книга была закрыта на заклепку.

– Откройте, – бросил он мне.

И я подчинилась. Любопытство не изменило мне даже в такой ситуации.

Заклепка подалась, и в неровном пламени свечи (Ла Фейн все же зажег одну для меня) я с трудом разобрала надпись, выведенную аккуратным почерком:

– Зачем мне это? – брезгливо поинтересовалась я. Читать чужие дневники – какая низость!

– Прочтите, что ваш друг, кажется, сейчас он называет себя Алазаром, сделал с двумя безвинными жизнями. Просто прочтите. Пусть Айверия сама расскажет вам свою историю, может, тогда вы поймете, как важно его поймать.