– Откуда мне знать, что вы не лжете?

– О, вы узнаете. Можете не сомневаться.

– И все же? Предположим, вы правы и он действительно чудовище. И что с того, если меня все равно убьют? Зачем мне вам помогать? – вскинулась я.

Я по-прежнему не хотела верить в услышанное. Представить Алазара сущностью… Ну что за ерунда? Могли бы придумать что-то более правдоподобное. Он из плоти и крови. Может, Алазар был прав и Ла Фейн и в самом деле вступил в сговор с его братом Кристианом? Одна-единственная мысль царапнула мне сердце – тихий шепот Алазара перед исчезновением. Но я тут же отмела сомнения. Очередной трюк, не более того.

– Ваше решение изменится после того, как вы прочтете этот дневник. Во всяком случае, я искренне на это надеюсь. Но я клянусь, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вам сохранили жизнь, если вы согласитесь помочь мне. Даю слово.

– А моя магия? И Сумрак? Как же наша связь? – я не узнала свой голос, так низко и хрипло он прозвучал.

Я все еще улавливала связь с Сумраком, но она стала едва ощутимой – тонкая нить, готовая оборваться в любой момент.

– Здесь я бессилен. Вы нарушили законы Эреша. Вы лишитесь магии в любом случае, Лилит. Но вы сохраните жизнь. Это все, что я могу, – печально отозвался Ла Фейн. Вопрос о Сумраке он проигнорировал. Почему-то показалось, что он и сам не знает. Ярость охватила меня. Зачем мне жизнь, если в ней не будет ничего, кроме позора? Не будет магии и, возможно, даже не будет Сумрака?

– Тогда убирайтесь отсюда! Забирайте свою дурацкую книжонку и проваливайте! Я не стану вам помогать! Я не верю ни вам, ни кому-либо другому в этом чертовом городе! Магия – вся моя жизнь!

– Магия – далеко не самое ценное в жизни, Лилит. Лишиться магии ужасно, но гораздо страшнее лишиться души. Одумайтесь, пока не поздно.

Он положил дневник на край моей койки.

– У вас есть два дня, Лилит. Суд состоится после Церемонии посвящения Оливии. Примите верное решение.

С этими словами он вышел, захлопнув решетку. Вновь взметнулось синее пламя.

А я осталась одна. Тусклый свет свечи освещал каменные стены, покрытые зеленоватой слизью. Меня снова передернуло от отвращения: в темноте я могла хотя бы представлять, что они чистые. Я тяжело опустилась на твердую, словно камень, койку, склонила голову и обхватила себя руками в бесполезной попытке защититься от действительности.

Может, это просто сон? Один из тех кошмаров, после которых просыпаешься в холодном поту, а горло сдавливает от беззвучного крика? Я ущипнула себя, впрочем, без особой надежды. Не помогло. Чего и следовало ожидать. Но я должна была попытаться.

Ненавистная книжонка все так же лежала на краю моей койки. Мне хотелось бросить ее в стену, растоптать, растерзать и вырвать все страницы. Я не хочу верить в сказанное Ла Фейном! Не хочу! Не хочу! Не хочу!

Я старалась бороться с собой: ходила из угла в угол, садилась, пыталась даже лечь, но тут же подскакивала, словно ужаленная. Мне было противно оказываться слишком близко к стене. Не знаю, сколько я так просидела, перебирая сплошные «если». Если бы я призналась во всем Эйн Шахару, если бы Ла Фейн и Диона услышали весь мой разговор с Алазаром, если бы я взяла с собой камень, если бы не приняла предложение Алазара…

В какой-то момент я поняла, что больше не в состоянии находиться наедине со своими мыслями. Еще немного, и я начну раскачиваться из стороны в сторону, будто умалишенная.

В отчаянии я схватила книгу, оставленную Ла Фейном. Дневник явно старый, даже очень. И дорогой. Чего стоит одна обложка. Да и имя говорит о том, что ее владелица – аристократка.

Я принялась читать. Страница за страницей я погружалась в жизнь девушки, которую волновал лишь ее жених да несносная кузина. Она до боли напомнила мне Оливию: такая же белоручка, родившаяся с серебряной ложкой во рту, не знающая настоящих проблем и бед. Лорд Ла Фейн издевается? Зачем мне знать о судьбе этой Айверии? И при чем здесь Алазар? Что он ей сделал? Облил пуншем на балу?

К тому же это было сотни лет назад, хотя… Жители Лунных земель, обладающие сильным даром, известны своим долголетием. Вот только они редко бывают так любезны, чтобы озвучить свой возраст. Поговаривали, что некоторые из них живут до тысячи лет, но я, признаться, никогда в это особо не верила.

Я вновь углубилась в чтение.

Дневник

8-я ночь 12-й луны

Я пишу дневник, сидя в ночной рубашке, и до сих пор ощущаю запах жженой вербены. Мне срочно нужен лорд Фейдрос. Как долго еще я смогу сопротивляться этим снам. И сны ли это?

Постараюсь все записать.

Во сне я видела себя со стороны.

Я была в ущелье – том самом, где лорд Фейдрос оставил Шейлара. На мне было длинное белое платье, и я сосредоточенно рассыпала какие-то травы вокруг постели Шейлара. Присмотревшись, я узнала их: белладонна, шалфей, мандрагора. Образовав круг из трав, по периметру я разместила четыре чаши с рунами, олицетворявшими землю, воздух, воду и огонь.

Мне было жутко. Жутко видеть себя со стороны и одновременно осознавать себя вне тела. Я не ощущала ни дуновения ветра, ни прикосновения травы к босым стопам, ни холода этой ночи. Я знала, что было холодно, ведь у той, другой меня изо рта шел пар. Зрение и слух – вот что было мне доступно.

Та, другая я, запалила ветку вербены и поместила ее на камнях, рядом с границей круга. Повалил густой едкий дым. Закончив с этим, она (то есть вторая я) подняла с земли кинжал, подошла к Шейлару, взяла его за руку и резко полоснула по ладони, рассекая кожу. Затем сделала то же самое со своей рукой. Несколько алых капель упали на белоснежное платье. Но другая я этого даже не заметила, а лишь поднесла окровавленную руку к ладони Шейлара, позволяя крови стекать в его рану, и сосредоточенно зашептала какое-то заклинание. Сняла кулон с шеи и опустилась на колени, отложив кинжал в сторону. Кулон она сжимала обеими руками, будто напитывая его кровью.

Сколько я ни старалась закричать или пробудиться, ничего не выходило. И мне оставалось лишь молча продолжать наблюдать за происходящим. Другая я стала громко зачитывать заклинание, взывая к силе Богини.

Я поняла, что уже знаю эти слова. Я читала их в старой книге из моего сна!

Моя зеркальная копия трижды повторила заклинание, подняла с земли кинжал и резким движением полоснула лезвием о другую ладонь. Полилась кровь. Распрямившись, она подошла к камням, на которых лежала пылающая ветка вербены, и позволила нескольким каплям стечь в огонь. Пламя одобрительно зашипело, довольное принесенной ему жертвой, а та, другая я запела. Запела отчаянно и печально, заклиная Шейлара вернуться, прийти из-за грани, откликнуться на зов.

Я замерла в ожидании, вглядываясь в его лицо. Песня прозвучала трижды, прежде чем он открыл глаза и приподнялся, схватив ту, другую меня за руку.