– Я не уверен, Лилит. Я думал, что знаю тебя, но ты изменилась. Кем ты стала? Посмотри, где ты оказалась. Как ты могла так поступить? – отозвался он полным разочарования голосом.

– Все совсем не так, как выглядит на первый взгляд. Я не подозревала, что он собирается сделать такое с Лайлой. Не могла этого знать! – горячо заверила я Эдриана.

– Тогда почему ты не призналась, Лили? Почему не рассказала обо всем Совету, да хотя бы Эйн Шахару. Он бы понял тебя!

– Я хотела, правда, хотела. Но я не смогла, у меня просто не хватило духу… Эдриан, поверь мне! Неужели ты думаешь, что я способна на такой непростительный поступок? После того, что случилось с моим отцом…

– Я больше не знаю, на что ты способна. Я думал, подлость не в твоем характере, но оказывается, это ты подлила Оливии зелье! – жестко бросил Эдриан.

– Я этого не делала!

– Хватит врать! В корзине, которую ты бросила на утесе, нашли то самое зелье! Но знаешь, что интересно? Меридит до хрипоты защищала тебя, говорила, что это Оливия все подстроила! Называла ее лицемеркой! Даже твое письмо тетушке Розмари упомянула. Напомни, когда она скончалась: пять или десять лет назад? – продолжал обвинять меня Эдриан.

Я молчала. Что я могла ему возразить? Я оказалась в безвыходной ситуации. Паутина моей собственной лжи связала меня по рукам и ногам. Я не видела выхода.

– Эдриан, прошу тебя, просто поверь мне. Я знаю, все указывает на мою виновность. Но на самом деле я ни при чем. Да, я совершила плохой поступок, да, я соврала Меридит, и да, тысячу раз да, я хотела обойти Оливию! Но после того, как она обошлась со мной, у меня есть право не любить ее!

– А как она обошлась с тобой, Лили? Что она сделала, чтобы заслужить твою ненависть?

– Что она сделала? – от возмущения мой голос сорвался на крик. – А ты вспомни праздник Литы, Эдриан! Я любила тебя, и Оливия прекрасно знала об этом. Знала и уговаривала прийти на праздник, чтобы я призналась тебе в своих чувствах. А когда убедилась, что меня там не будет, – поцеловала тебя. Она хотела посмеяться надо мной, хотела унизить! Вот только я пришла в ту ночь и видела все своими глазами.

– Это я поцеловал Оливию в ночь Литы, а она меня оттолкнула. Ты бы знала об этом, если бы хоть раз согласилась ее выслушать!

– Ну разумеется, святая Оливия!

– Не перебивай, или, клянусь, я прямо сейчас уйду отсюда и больше не вернусь!

Я кивнула ему с холодной яростью. Даже зная правду, он продолжал ее защищать. В этот миг я ненавидела Оливию больше, чем когда-либо!

– Оливия больше года отклоняла любые знаки внимания с моей стороны, хотя она влюблена в меня с самого детства. Она скрывала свои чувства, только чтобы не ранить тебя!

– Ах, какое благородство! – все-таки не выдержала я. – Раз она так боялась меня ранить, то как же так вышло, что все закончилось помолвкой?

– Спешу напомнить, что наша помолвка состоялась не так уж и давно. И произошло это, только когда Оливия поняла, что ты навсегда вычеркнула меня из своей жизни! Ты просто привыкла во всем винить Оливию. Но в том, что ты связалась с сущностью, уж точно нет ее вины!

Я не поверила ни единому слову об Оливии, но Эдриан был так зол, что я не решилась спорить. Сейчас важнее доказать ему мою невиновность.

– Поверь, я не хотела, чтобы так вышло! Клянусь, я не знала, кто он. Все, что я делала, я делала ради справедливости, ради тебя. Я не могла смотреть, как ты рушишь свою жизнь. Ты ведь любишь меня, а не ее!

– Какой справедливости, Лилит? О чем ты? Я сейчас отчетливее, чем когда-либо, вижу, что Диона поступила правильно, назначив Хранительницей Оливию! Лайла и Оливия едва не погибли из-за тебя! Ты ничем не лучше своего дружка. А моя любовь… Что ж, ты добилась ее, вшив заговоренные камни в платье! Все смотрели на ожерелье, а ты оказалась хитрее нас вместе взятых! – Эдриан был взбешен, я даже не думала, что он может так кричать. Точнее, я вообще никогда не слышала, чтобы он повышал голос. Он отошел от решетки и направился к выходу.

– Эдриан, постой! – Я ненавидела себя за слабость, но продолжала звать его.

К моему удивлению, он обернулся и вновь подошел к решетке. Совсем другим тоном он сказал, просунув руку через решетку:

– Возьми, это тебе.

Эдриан передал мне свечу и письмо. Я попыталась схватить его за руку, но он поморщился и выдернул ладонь. Пламя тут же взметнулось. Кажется, оно подчиняется всем, кроме меня.

Не дожидаясь, пока я разверну письмо, он тихо сказал:

– На самом деле я здесь совсем не для того, чтобы ссориться. В память о нашей дружбе я решил лично сообщить тебе новости. – Эдриан на мгновение замолчал, а затем выдохнул: – Мне очень жаль, Лилит, но твоя мама умерла сегодня утром. Не выдержало сердце.

Я обессиленно рухнула на ледяной пол. Внутри себя я кричала, билась в истерике, но из глаз не пролилось и слезинки. Я просто не могла плакать.

Я долго сидела в тупом оцепенении. Не знаю, говорил ли еще что-то Эдриан. Я ничего не слышала и не заметила его ухода.

* * *

Могу только догадываться, сколько прошло времени, прежде чем я вяло поднялась и зажгла новую свечу. Только сейчас я вспомнила о письме, хотя все это время крепко сжимала его в безжизненной руке. Я заранее знала – ничего хорошего меня там не ждет.

Оказалось, оно от Дионы. Сухим официальным тоном она извещала меня о смерти моей матери. Похороны состоятся без меня. Я обвиняюсь в измене и сговоре с сущностью, а значит, не заслужила снисхождения. Но тем не менее она приносит мне соболезнования.

Я скомкала письмо, затем разорвала его на мелкие кусочки и бросила их в стену. Они хлопьями разлетелись по камере. Прямо как моя жизнь.

Говорят, мы остаемся детьми, пока живы наши родители. Я лишилась обоих. Я потеряла все. В целом мире нет никого, кого волновала бы моя судьба. Больше никогда мама не пожелает мне доброго утра, никогда не улыбнется, не спросит, как прошел день. Ее больше нет.

Эта мысль сводила меня с ума. Хотелось взвыть от тоски, но я не могла издать ни звука. Казалось, я заперта не только в камере, но и в собственной голове, не способная выплеснуть свои чувства.

Я подскочила и завопила что было сил:

– Стража, стража!

Я рассчитала верно, меня действительно охраняли: за дверью послышалась возня, раздался знакомый скрип, лязг замков и недовольное ворчание.

– Чего тебе?

– Позови Оливию. Скажи, я готова рассказать все об Алазаре, но буду говорить только с ней.

– А больше тебе ничего не надо?

– Не выполнишь мой приказ – будешь отвечать перед Энси Дионой. Решай сам.

Караульный скривился и удалился, бормоча себе под нос что-то нелицеприятное в мой адрес. Но мне было плевать – главное, чтобы он позвал Оливию.