– Вам бы побольше сочувствия проявлять к Ублале, хозяин, – сказал Бугг через плечо. – Он очень несчастлив.

– Сочувствовать надо тому, у кого маленький член, Бугг. А над этим пускают слюни три женщины, ты не забыл?

– Вообще-то, отвратительная картина.

– Ты слишком долго был слишком старым, дорогой слуга. В слюнях, по сути, нет ничего отвратительного. – Тегол подумал. – Или есть?.. Нам обязательно говорить о сексе? Меня сейчас в тоску бросит.

– Упаси Странник.

– Ладно, где она?

– В борделе.

– Вот это уже действительно печально.

– Похоже на новоприобретенную зависимость, хозяин. Чем больше она его кормит, тем он голоднее.

Путники пересекли аллею Турола и направились в квартал Проституток. Ливень ослаб, над головой неслись последние тучи грозы.

– Да, – прокомментировал Тегол, – неподходящие условия для моей самой ценной сотрудницы. Почему-то мне кажется, что это я должен рыдать в углу, а не Ублала.

– Может, Шурк просто не хочет мешать дело с удовольствием.

– Бугг, ты сказал, что она в борделе.

– Да, верно. Простите… Пришли.

Узкий трехэтажный дом чуть отстоял от других строений и выглядел на несколько столетий старше своих соседей по улице. На резном фронтоне выделялись две квадратные колонны из голубого мрамора. Демоницы на барельефе гнулись и извивались в массовой оргии, а венчали колонны каменные горгульи с зазывно торчащими грудями.

Тегол повернулся к Буггу.

– Это же «Храм». Она что – тут?

– Удивлены?

– Я даже порог переступить не решаюсь. Сама королева Джаналл посещает его лишь несколько раз в год. Ежегодные членские взносы – десять тысяч доксов… Так говорят – я случайно слышал. Не помню, от кого.

– Мамаша Делисп, вероятно, очень довольна новым приобретением.

– Еще бы! Ну и как же нам вызволить Шурк Элаль, особенно если она явно там, где ей хочется быть, а у мамаши не меньше трех десятков головорезов, которые попытаются нам помешать? Может, сразу признаем, что дело гиблое, и пойдем себе?

Бугг пожал плечами.

– Решайте, хозяин.

– Ладно. – Тегол поразмыслил. – Мне хотя бы словом с ней перекинуться.

– Да, хозяин. Впрочем, большего вы и позволить себе не можете.

– Не говори ерунду, Бугг. Слово ведь ничего не стоит?.. Или…

– Она и за взгляд берет. Наша дорогая мертвая воровка расцвела…

– Благодаря мне! Кто устроил ей ремонт? Полный ремонт в сухих доках плюс свежая окраска? У нас был уговор…

– Хозяин, говорите это ей, а не мне. Мне прекрасно известно, на что вы готовы пойти, чтобы утолить свои странные аппетиты.

– Я даже не буду спрашивать, что ты имеешь в виду, Бугг. Звучит омерзительно, а омерзительные стороны моей души – мое личное дело.

– Именно так, хозяин, именно так. Хорошо, что вас не бросило в тоску.

Тегол посмотрел на Бугга, потом снова переключил внимание на «Храм». Старейший бордель во всей стране. Говорили даже, что он стоял здесь задолго до того, как вокруг построили город; вернее, город-то построили именно вокруг него. Смысла в этом не было, однако смыла нет почти ни в чем, когда речь идет о любви и ее многочисленных ложных, но притягательных темных сторонах. Тегол задрал голову, чтобы рассмотреть горгулий, и опаленная шляпа соскользнула с головы на булыжник.

– Так, все. Или я стою здесь и мочу волосы, или захожу внутрь.

– Насколько понимаю, хозяин, моя шляпа от дождя была трагической ошибкой.

– Ты чересчур самокритичен, Бугг. Идем!

Тегол решительно поднялся по ступенькам. Едва он достиг верхней площадки, как дверь распахнулась. На пороге стоял настоящий великан в капюшоне и плаще, держа руками в рукавицах массивный обоюдоострый топор.

Потрясенный Тегол замер, и Бугг, поднимавшийся следом, уткнулся в него.

– Прошу прощения, – проговорил Тегол, отходя в сторону и потянув за собой Бугга. – Головы рубить?

Он сделал приглашающий жест.

Маленькие глазки блеснули из-под капюшона.

– Спасибо, господин, – прохрипел голос. – Вы очень любезны.

Человек шагнул на площадку и остановился.

– Дождь.

– Вообще-то почти кончился. Вон уже небо расчищается.

Гигант с топором повернулся к Теголу.

– Если кто спросит, господин, вы меня не видели.

– Даю слово.

– Спасибо. – Он повернулся к ступенькам и осторожно начал спускаться. – О-ох… Сырость! О-ох!

Сгорбившись, великан поспешил прочь, огибая глубокие лужи.

Бугг вздохнул.

– Должен признаться, его внезапное появление здорово меня напугало.

Подняв брови, Тегол посмотрел на слугу.

– Серьезно? Бедный Бугг, тебе нужно подлечить нервы. Идем, и не бойся ничего, пока ты со мной.

Они вошли в «Храм».

Тегол снова остановился – так же внезапно, как и в первый раз, – когда острие ножа уперлось ему в щеку под правым глазом. Бугг затормозил вовремя, чтобы не уткнуться в хозяина, за что Тегол был ему безмерно благодарен.

Ласковый женский голосок промурлыкал:

– Вы не прячете лицо, господин. Значит… мы же оба понимаем, что это значит?

– Я пришел за своей дочерью…

– О! Мы здесь не потакаем таким извращенным…

– Вы не поняли – и это, разумеется, можно понять. Я хотел сказать, что пришел забрать ее, пока не поздно.

– Как ее зовут?

– Шурк Элаль.

– Тогда уже поздно.

– Хотите сказать, что она мертва? Это мне известно. Видите ли, предки ждут ее дома, в склепе. Они ужасно скучают, а некоторые начинают сердиться. Призраки способны создавать большие проблемы – не только для вас и заведения, но и для меня. Понимаете?

Нож исчез, и перед Теголом появилась невысокая гибкая женщина. Облегающий рыжий шелковый костюм, широкий шелковый пояс вокруг осиной талии, тапочки с загнутыми носами на крохотных ножках. Милое сердцевидное лицо, неожиданно большие глаза, слегка прищуренные.

Тегол застенчиво улыбнулся.

– Вы, случайно, не мамаша Делисп?

Женщина повернулась.

– Пойдемте. Ненавижу эту комнату.

Тегол в первый раз огляделся. Два шага в ширину, четыре в длину, в конце – дверь, стены покрыты пышными гобеленами с изображением бесчисленных совокуплений.

– А по-моему… увлекает, – сказал Тегол, следуя за женщиной к двери.