Полиция вмешалась в проведение акции, «арестовав» игрушечных манифестантов для дальнейшего разбирательства.

Организаторы акции немедленно подали заявку на проведение аналогичного мероприятия от лица «100 игрушек из киндер-сюрпризов, 100 лего-человечков, 20 игрушечных солдатиков, 15 мягких игрушек и 10 игрушечных автомобилей». Заявка была отклонена в связи отсутствием у заявителей российского гражданства. Как пояснил представитель барнаульской администрации Андрей Ляпунов,

Впрочем, это не помешало представителям местного МВД объявить наномитинг «несанкционированным публичным мероприятием» («либо пикетом, либо собранием»), проведенным с использованием «новых технологий». Кто в этом заявлении был признан «участником мероприятия», а кто – «технологией», остается загадкой.

Для последовательного фрейм-аналитика это событие – «акция протеста», транспонированная во вторичный, небуквальный фрейм «политический перформанс». Прототипом наномитинга является самый обычный митинг на городской площади. Можем ли мы сказать, что барнаульская акция игрушечного протеста – это на самом деле транспонирование события «игра с игрушками» в политическую тональность? Нет. Потому что здесь транспонируются взаимодействия, а не объекты. Наномитинг воспроизводит структуру отношений обычного митинга, заменяя участников-людей участниками-игрушками. Он не воспроизводит логическую конструкцию события «игра с игрушками» в иной тональности взаимодействия (участники не катают машинки навстречу друг другу, не организуют на городской площади бои игрушечных солдатиков, не развлекают принесенных кукол светской беседой и чаепитием). Ребенку такой способ играть – наклеить лозунги, поставить в ряд и сфотографировать – показался бы нестерпимо скучным.

Итак, налицо три типа трансформаций.

1. Систематическая трансформация события «акция протеста» в событие «перформанс». Это линия транспонирования.

2. Трансформация «городской площади» в «сцену». Это линия рефрейминга.

3. Трансформация «детской игрушки» в «политического субъекта». Это линия транспозиции.

Фрейм-аналитик допускает, что наномитинг принадлежит фрейму игровых, «шуточных», «сценических» событий и представляет собой транспонированную версию обычного митинга, принадлежащего фрейму политических событий. Аналогичным образом событие «голосование» в некоторых балканских странах легко превращается в карнавальное, шуточное событие «сабантуй на избирательном участке» без всяких игрушек или дополнительного реквизита [Вахштайн 2011b]. Для фрейм-аналитика единственная неизвестная переменная в барнаульском кейсе – это сам механизм транспонирования, который переключает политическое взаимодействие в карнавальную тональность. Замена людей игрушками интересует исследователя фреймов исключительно как часть механизма транспонирования.

Но почему тогда в одних случаях использование игрушечного реквизита в «буквальном» социальном взаимодействии приводит к транспонированию, а в других – нет? Например, на одной из кандидатских защит в Высшей школе экономики члены диссертационного совета – недовольные новым ужесточением правил и требованием предоставлять полную видеозапись происходящего – демонстративно надели клоунские маски перед началом мероприятия. Тем самым была сделана попытка переключения события академического ритуала в игровой фрейм (именуемый на языке мира повседневности «клоунадой»). Однако использование тех же самых клоунских масок, например, грабителями при налете на банк отнюдь не сообщает событию ограбления «небуквальных» коннотаций – это самое настоящее, нетранспонированное ограбление. В первом случае важно, что маска клоунская, во втором – что она маска.

Вернемся к барнаульским событиям. Мы видим, что фрейм-аналитическая формула с ее вниманием к транспонированию взаимодействий упускает что-то исключительно важное. То, что, например, ставит в тупик городские власти, вынужденные использовать в качестве аргумента отсутствие у игрушек российского паспорта. Игрушки не являются реквизитом, метакоммуникативнм сообщением, скрепляющим и удерживающим фрейм коммуникации. Они перформативны. Они меняются ролями с людьми. Они не столько поддерживают, сколько размывают границы ситуации, делая пределы и правила игры предметом самой игры. Они меняют сценарий взаимодействия по ходу взаимодействия, разделяя с играющими свойство агентности. Они импровизируют и заставляют импровизировать других акторов – от организаторов протеста до сотрудников полиции. В результате событие наномитинга уже не выглядит как элементарный, статичный и доступный однозначной квалификации «отрезок деятельности». Сам по себе факт транспонирования не объясняет свойства эмерджентности игровых взаимодействий и перформативности игровых объектов.

Что делает транспозицию возможной?

У игровых и неигровых объектов социального мира есть сценарии (inscriptions). Сценарии – суть имплицитные, материализованные, встроенные в объект смыслы. Мы «прочитываем» их нерефлексивно, так же как открываем дверь в «Охотный ряд» (сценарий двери, которому мы подчиняемся каждый раз, пересекая границу помещения), садимся на стул или заводим автомобиль. Любой используемый в коммуникации материальный объект можно анализировать в терминах предлагаемых им сценариев. (Именно так предлагает исследовать мир вещей Мадлен Акриш [Akrich 1992; Akrich, Latour 1992].)

Важно подчеркнуть отличительную особенность инскрипций: вписанные в объект сценарии не являются предметом развернутых рефлексивных интерпретаций (именно этот аспект упускает из виду символический интеракционизм). Совокупность инскрипций любого объекта представляет собой набор действий, которые с ним по сценарию следует (prescription) или не следует (restriction) совершать. В силу того, что сценарии обращения с игрушечными объектами зачастую чрезвычайно близки сценариям обращения с их прототипами, возникают ситуации инскриптивного переноса (например, угон самолета с использованием игрушечного оружия).

Далее. Помимо сценариев у объектов социального мира есть «афордансы». Если сценарий (inscription) – это действия, которые следует или не следует совершать с игровым объектом, то афорданс (affordance) – действия, которые с ним потенциально можно совершить. К примеру, игрушечную лопатку можно использовать не только по сценарию, она с легкостью становится трамплином для игрушечного автомобиля, оружием, позволяющим дать сдачи обидчику, или открывалкой для пива. Одна из теорем микросоциологии: у материальных артефактов «мера возможности» всегда больше «меры сообразности» – игрушка позволяет сделать с собой больше предусмотренного сценарием. (Это не так в случае компьютерных игр, где сценарий и афорданс практически совпадают; хотя и здесь есть любопытные исключения – вспомним теракт в виртуальном Копенгагене.)