– Ты же знаешь все мои страхи. Я боюсь быть нормальным! Как они! – он указал на прохожих.

– Всё. Беру свои слова обратно, давай поговорим о чем-нибудь другом, – я тяжело вздохнула.

– Я боюсь умереть от старости! Хочу всегда оставаться красивым и здоровым, вот бы умереть молодым… – он завёл свою шарманку.

– Давай поговорим о чем-нибудь хорошем? Сменим тему?

– Это хорошая тема и я нахожу её очень приятной, – Том был решительно настроен вывести меня из себя.

Я не выношу, когда он затевает разговоры о своей скорой смерти. Томас хотел попасть в «клуб 27» и встать на одну ступень вместе с Джимом Моррисоном и Куртом Кобейном, но на его 27-летие я не позволила ему погибнуть, хотя он усердно искал свою смерть, совершая разные глупости. Умереть молодым Тому казалось романтичной идеей, но даже тогда я не позволила запереть друга в лечебнице. Даже Ронни просил меня сделать это. Никто не будет приглядывать за Томом лучше, чем я. Сейчас ему уже тридцать, я думаю, он миновал опасный рубеж и больше не хочет убивать себя. Том даже избавился от пособия «100 разных способов убить себя» причём он сам и написал это пособие. В итоге книгу издали большим тиражом, посчитав за шутку. Смешная книжка со странными идеями, но для Тома она была реальностью. Нет, он больше не планировал умирать, а всего лишь хотел позлить меня.

Всё потому что я заступалась за Ронни. Мы не сходились во мнении, когда заходила речь о Ронни. Хотя мы оба не могли сохранять объективность. Я скучала по нему, но понимала, что не могу запрещать Ронни что-либо. Он сам по себе диктатор, два таких рядом бы не ужились.

Том скучал по своему другу и готов был сделать, что угодно лишь бы он бросил свою сомнительную работу и всегда был рядом. Даже пытался ему вредить и пробовал помешать работать. Думал, если Ронни провалит своё очередное задание, ему дадут пожизненную отставку, но у Томаса ничего не вышло. Сейчас он где-то в Европе, выполняет новое поручение, а мы с Томом покинули Нью-Йорк после покушения на меня.

Мы с другом не пострадали, но очередное покушение чуть было не сломало меня. У меня случился нервный срыв, Том предложил уехать на время, так мы и поступили. Сменили обстановку, немного развеялись, но Нью-Йорский загар никогда не смывается. Рано или поздно я должна была вернуться домой и громко заявить о себе. Думаю, мне это удалось.

– Где Томас? – я вошла без стука в кабинет Патрика.

– Я не его нянька! – Уолш, не отрываясь от чтения документов, неохотно ответил.

– Серьёзно, где он? – я подошла к его столу и ждала ответа.

Том ушёл с последнего совещания. Я попросила Патрика пойти следом за ним и приглядеть. Я просидела два часа на важном совещании и никак не могла покинуть его. Томас мог позволить себе подобное, а в последнее время даже зачастил с этим.

– Поищи его на крыше, – Уолш пожал плечами, отворачиваясь от меня к окну.

Я вышла из кабинета Патрика, так ничего не сказав ему. Он ходил, весь на нервах и постоянно был чем-то недоволен. Хотя я знала, в чём дело. В последнее время я всё реже прислушивалась к его советам, не слушала своего главного советника, наверняка это выводило его из себя.

Совещание проходило в одном из наших офисных зданиях. На лифте я поднялась наверх, а затем по лестнице и оказалась на крыше. Как и предполагала, дверь на крышу была открыта. Том сидел на самом краю крыши, свесив ноги вниз. Это ужасная картина завладела всем моим вниманием. Я не обратила внимания на прекрасный вид, который открывался на город. Всё ушло на второй план.

Друг наблюдал за тем, как медленно садилось солнце. Том чертовски напугал меня. Я сняла туфли и босиком подошла к нему. Я почувствовала, как кровь хлынула к голове и как бешено колотит пульс под тонкой кожей.

– Что ты делаешь?

– Любуюсь, а что? – Том безмятежно ответил и обернулся.

В его глазах читалось спокойствие и умиротворённость.

– Встань и отойди от края, – я попросила.

Я не боялась высоты, но тут было чертовски высоко. Даже прекрасный закат не мог отвлечь меня, мои ладони вспотели, а голова закружилась. Даже те таблетки, под которыми я была не могли меня успокоить.

– Я не собирался прыгать просто присел немного отдохнуть, – друг засмеялся.

– Не смешно, быстро подойти ко мне и я успокоюсь.

– Лапушка, ты такая смешная сейчас, – он продолжал.

Я была готова подойти и схватить его за шкварник. Томас заливался, как маленький ребёнок и начал раскачиваться.

– Смотри! – он сел на корточки и развёл руки в стороны.

– Том! – я не выдержала.

– Я стою на одной ноге! Йога на краю пропасти! Подари миру свою любовь! – друг заливался смехом, стоя на одной ноге.

– Прекрати дурачиться и немедленно отойди от края! – я крикнула, что было сил.

У меня и без того были проблемы с нервишками, а он чуть было не довёл меня до нервного срыва. Я стояла в трёх метрах от края и упала на колени. Меня всю затрясло, Томас тотчас подбежал ко мне и обнял за плечи.

– Что с тобой? Я ведь всего лишь пошутил, – он крепче обнимал меня.

Я закрыла лицо дрожащими руками. Друг уткнулся лицом в мои волосы и начал успокаивать меня.

– Думал, будет весело. Сегодня самый ужасный день в году. В этот день много лет тому назад погибли мои родители, – он говорил.

Я отстранилась и взглянула ему в глаза. Он выглядел немного испуганным и растерянным. Томас боялся, что у меня случился нервный срыв.

– Они ведь хотели отвезти тебя в интернат, именно в тот день, когда разбились. Хотели избавиться от тебя, – я проговорила.

– Ну и что? Я всё равно люблю их,

– Если бы не авария, то они сдали бы тебя! Ты даже в таком случае любил бы их?

Не знаю, зачем говорила всё это. Том со всеми его недостатками, всё равно оставался самым хорошим человеком. Каким-то образом он сохранил божью благодать, несмотря на то, что сам был грешен. Наши грехи были бесчисленными, но всё же он всегда был лучше меня. И в тот момент на крыше, я дала волю чувствам. Я негодовала, почему же он такой? Почему я не могу быть такой же? Во мне живёт одна лишь ненависть, а в нём любовь.

– Конечно! – Том возмутился.

– Они ведь отказались от тебя, – я продолжала.

Сама не понимаю, чего добивалась, возможно, хотела его перетащить на свою сторону. Если я не могу стать такой, как он пусть он станет похожим на меня.

– Но это не их вина, а моя. Я родился не таким, не оправдал их ожидания, – он сохранял невозмутимость и со всей любовью говорил о своих покойных родителях.

– У нас одна душа на двоих. Мы поделили её. Я взяла всё плохое, а ты хорошее, – я встала, делая глубокий вдох. Я чувствовала себя намного лучше.