– Ты говоришь об этом так просто… Слишком просто для мальчишки из Бруклина. Слишком просто для того, кто сам жил как на войне. Я думал, тебя наоборот должно это изменить.

– Я просто стал безразличным ко всему и смирился, что мир жесток и поблажек делать я не собираюсь, – я сел на подоконник напротив друга и ответил, не утаивая правды.

– Твоё безразличие тебя когда-нибудь погубит, – Том недовольно качал головой.

– А тебя наркота. Завязывай с этим или мне придётся отправить тебя в клинику. Тебе это ни к чему. Это дурная забава для слабохарактерных людей, – я перешёл к сути разговора, но до конца понять, что же у них произошло, мне пока что не удалось.

Я могу быстро докопаться до сути дела, найти ответы на вопросы и хорошо апеллирую фактами, но они скрывают проблему иного характера. Снова загадка про чувства, попробуй, догадайся!

Томас не рвался общаться, он был занят сочинением какой-то новой композиции, порой лениво поглядывал в окно. Иногда он дышал на окно и выводил непонятные узоры. Я задумался, пытаясь понять, что же он скрывает от меня.

Меня всегда завораживал его потаённый неизведанный мир, который таился только в его голове. Вот есть наш мир и совсем иной намного больше и красочнее в его голове. Он никогда долго не корпел над картинами, измученно пытаясь дорисовать её. Книги, картины и музыка – это всё уже было готовое в его голове. Томас просто брал листок, как сейчас и выдавал законченное произведение. Так легко и непринуждённо, многие бы позавидовали ему. Некоторые тратят годы, вбирая всё извне: учёба и репетиции, уроки и повторение, но не Томас. Он ничего не брал извне, не одалживал познания у предков искусства. Всё, что ему было нужно, так это сесть и взять тетрадь, а все знания уже таились в его собственном мирке.

– Осталось потерпеть совсем немного и у меня будет новая должность.

– Уверен, что она будет намного хуже, но ты не думал, что всё может пойти не так, как ты планировал?

– Конечно, думал. Моё имя синоним к слову «думать», – я улыбнулся.

– Не старайся сменить тему, я всё равно не засмеюсь, – Томас упёрто стоял на своём.

– У меня есть Колин, если что-то пойдёт не так. Наш друг теперь политик, он всегда меня прикроет, – я всё же ответил на вопрос, хотя ответ был очевиден.

– А он станет? Я бы вот не стал тебе помогать, – губы друга дрогнули и уголки поползи вверх.

Рассмешить мне всё-таки его удалось. Наконец-то, а я-то думал, он навеки обиделся на меня.

– Станет, – я кивнул.

– И почему же?

– Потому что он убил моего отца.

– Для тебя это так просто. Равносильно предложению: «Вчера я ходил в кино» – никакой эмоциональной окраски.

– И то, правда, не Колин убил бы его, это сделал бы я. Но, для Колина это не просто слова – он до конца своей жизни будет нести бремя вины передо мной, хотя я его ни в чём не виню. Колин сам себя простить не может, а мне это только на руку. Он всегда меня прикроет, как и ты, – я хитро взглянул на друга.

Я никогда не воспринимал своего отца всерьёз. Говорят: «Кровь гуще воды» – но я не чувствовал кровной связи со своим отцом. В детстве часто ловил себя на мысли, что мой отец мне неродной. Своей матери я не знал. Совсем мальчишкой я увлекался мифами Древней Греции. Мне нравилось читать о Зевсе и подвигах Геракла. Представлял, что моим настоящим отцом был Зевс или любой другой Бог. Возможно, даже сам Аид? Да кто угодно, но не тот пропитый мужик, который часто избивал меня. Я никогда не держал зла и не таил обиды на Колина. Дни моего отца уже были сочтены. Но вся эта ситуация, она дала мне намного больше, чем забрала. Та связь, что была у нас с Колином только стала крепче. Мы оба знали, что отныне будем повязаны не только тайной, но нечто большим. Клятва нас троих, которая навсегда удержит нас всех вместе.

– Зачем мне помогать тебе? – Томас закрыл тетрадь и задумчиво поднёс карандаш к губам, будто пытался сам найти ответ на этот вопрос.

– Потому что точно так же поступил бы и я.

– Помог бы мне? – друг вопросительно смотрел на меня, пряча озорство в глазах.

– Мы же братья, – я развёл руки в сторону для наигранных объятий, хотя не собирался обнимать его.

– Мои родители были людьми, а вот с какой планеты свалился ты, я не знаю, – он недоверчиво посмотрел на мои руки.

– Психи не любят обнимашки, – Том добавил.

– Ну и чёрт с тобой. Пойду, проведаю Лилиан, – я встал.

– Нет, чёрт ходит с тобой. Я его вижу.

– Хорошо, а не то уже подумал, что забыл его где-то в аэропорту. Больше не дури с наркотиками и прогони прочь мысли о смерти, – я пнул ногой пособие, что лежало на полу.

Томас ничего не ответил в ответ. Вероятно, не планировал завязывать с тем, о чём я его попросил. Лилиан перестала хорошо приглядывать за ним, хотя не думаю, что это так трудно. Все позабыли о своих обязанностях, даже Патрик изменился. Атмосфера в доме давила, веяло каким-то унынием.

– Мне нужно ещё что-то знать, прежде чем я уйду? У меня слишком мало времени, – я посмотрел на часы.

Моё время было рассчитано по минутам, даже по секундам. Любая оплошность могла откинуть меня далеко назад от реализации моих планов. Я оступился всего лишь раз, когда решил подпустить Лилиан ближе к себе и этот чертов «пустяк» задержал меня на одном месте слишком долго. Минута с ней отдаляет меня на год от моей мечты, и так каждый раз, когда я срываюсь, бросаю свои дела и еду к ней, к ним. Сейчас я отстаю от своего графика на год, это меня ужасно раздражает. До заветной мечты можно рукой подать, но я всё топчусь на одном месте.

Я заметил реакцию Тома, он занервничал. Томас сжал тетрадь и поджал губы. Он что-то скрывает от меня. По всей видимости, я не должен узнать об этом, но он уже себя выдал. Я перехватил его взгляд и посмотрел на пол, где валялась груда разных вещей. Том посмотрел на больничную маску и задержался взглядом на пару секунд. Он был в больнице, не считая наркотиков, он выглядел здоровым. Значит, он был там не в качестве пациента. Друг опомнился и старался отвлечь меня от главной темы.

– Всё хорошо, работаю над новыми проектами. Думаю, написать собрание моих сочинений.

К кому бы он пошёл в больницу и так усердно пытался скрыть этот факт? Лилиан, конечно. Мне сообщили о покушении, машина взорвалась, но они с Томом спаслись. Она пострадала? Я прокрутил события назад, когда видел её в полный рост в лифте. Внешних изменений я не заметил, но голос Томаса звучал иначе. Друг быстро тараторил.

– Что с ней случилось после покушения? – я спросил.

– Ничего, – друг хлопал глазами и нервно почесал нос.

– Я не буду повторять, – я настаивал, слыша, как мои часы отсчитывают секунды.

Томас слишком хорошо знал меня и бросил тщетные попытки обмануть меня. Он встал и скрутил тетрадь в трубочку.