Дана Самекова жила на уютной улочке, в уютном коттедже, стоящем в длинном ряду таких же уютных коттеджей. Перед домом у нее росли цветы, а позади был фруктовый сад и крохотный огородик.

В огородике Данилюк со Стефанией ее и нашли. Полная женщина лет сорока на вид пропалывала грядки с клубникой. При виде гостей она приветливо улыбнулась, тут же пригласила к столу. Ее не смутили даже рога и хвост Стефании — Рай же, ничего плохого быть не может.

Данилюк не стал задавать вопросы в лоб. Просто сказал, что знаком с ее сыном, вместе работали, слышал о том, какая замечательная у него матушка, ну и решил заглянуть в гости. Пани Самекова радостно всплеснула руками, принялась расспрашивать, как там ее Збышек поживает, долго ли ему еще в Чистилище трудиться. Повинилась, что вот уж полгода не навещала его там — забегалась что-то совсем. Вон, вишню в саду посадила, ананасы поспели…

Данилюк смотрел на нее очень внимательно. Но либо мать Збышека была потрясающей актрисой, либо в самом деле ничего не знала о побеге сына.

О актерских способностях в ее досье ничего не говорилось.

Тем не менее, следовало удостовериться наверняка. И пока Данилюк заговаривал хозяйке зубы, Стефания незаметно выскользнула из-за стола и обшарила весь дом.

Вернулась она ни с чем. Не считая ее самой, в этом куске пространства было только две души — Алексей Данилюк и Дана Самекова. Что-что, а души демоны чуют, в этом вопросе на них можно положиться.

Так что если Збышек где-то и скрывается, то не здесь.

Данилюк не стал расстраивать его маму плохими новостями. Он просто распрощался, пообещал передать сыну привет и вышел за калитку. Калитка и забор райскому дому не требовались ничуточки, но его хозяйка, видимо, полагала их неотъемлемым атрибутом.

Вообще, мать Збышека оказалась типичным представителем райских обывателей. Тех, для кого счастье — это дом с любимыми вещами и огород, в котором можно возиться. Судя по всему, ее такая жизнь более чем устраивала, и ничего сверх она себе не желала.

— Ну да, естественно, — сказала Стефания, когда Данилюк высказал эту мысль. — На то и Рай. Все у всех есть, работать не нужно, любое желание сразу же исполняется…

— Что, вообще любое?.. — недоверчиво переспросил Данилюк.

— Не вообще, конечно. Только если оно затрагивает тебя одного и больше никого.

— А, вот как… — протянул Данилюк. — То есть я не могу пожелать чего-нибудь хорошего моей родне там, внизу?

— ТЫ в любом случае ничего не можешь пожелать, — фыркнула Стефания.

— Ты поняла, что я имею в виду.

— Я-то поняла, а вот ты сам-то понял? — продолжала ехидничать чертовка.

— Просто объясни, — попросил Данилюк.

— Система очень простая на самом деле. Всякое желание праведника в Раю сразу же исполняется. Но только в том случае, если оно не затрагивает никого, кроме него самого.

— Ты это уже говорила. Но почему?

— Ну сам посуди. Если ты пожелал кому-то другому чего-то плохого… что же ты за праведник такой? Не исполнится. Если ты пожелал что-то хорошее другому праведнику в Раю… какой в этом смысл? Он и сам может пожелать себе что угодно, а твоя непрошеная забота ему, может быть, и не нужна вовсе. Не исполнится. Если ты пожелал что-то хорошее кому-то живому или умершему, но находящемуся не в Раю… кто сказал, что он этого заслужил? Конечно, каждому хочется обеспечить своей родне на Земле всякие блага, но если так будет делать каждый… сам представь, что из этого выйдет! Да и права за пределами Рая ограниченные, там уже одного желания мало. Не исполнится. Так что за других ты можешь только просить — и, возможно, твою заявку примут к рассмотрению.

— Услышал тебя… — задумчиво кивнул Данилюк. — А какие вообще могут быть желания, затрагивающие меня одного? Ну там понятно поесть-поспать, выпить-покурить… кстати, а в Раю можно пить и курить?

— Можно. Ты не думай, Рай — это не вечное треньканье на арфе. Рай таков, каким ты хочешь его видеть. Что для тебя райская жизнь, так тебе здесь и будет. Любишь есть, пить и спарринговать — будет тебе вечный стол с веселыми собутыльниками. Любишь возлежать в сени струй и стихи сочинять — будет тебе любая атмосфера, какая захочешь. Любишь книжки читать и кино смотреть — к твоим услугам все произведения всех миров.

— А если я какой-нибудь Чикатило, и для меня райская жизнь — людей потрошить?

— Ты что, дурак? — вздернула брови Стефания. — Думаешь, такой тип сможет попасть в Рай?

— А, ну да, точно. Но все равно. Что если я хочу семьдесят две гурии?

— Получишь. Почему нет?

— А где их тут возьмут?

— Это Рай, дурачок. В чем проблема-то? Делай что хочешь, хоть розы себе в задницу пихай.

— Ну… чтобы ублажать одного праведника, какие-то семьдесят две девушки будут вечно… ну…

— Ты точно дурак. Не слышал такое слово «виртуальность«?

— То есть они не настоящие будут, что ли?!

— Для тебя — настоящие.

— А-а-а…

— А чего такой разочарованный вид? Ты чего ожидал-то? Да, Рай — это в значительной степени солипсизм. Как иначе можно каждому обеспечить идеал в точности таким, каким он его представляет? Но тут можно жить и обычно, как на Земле, только… без тревог и хлопот. Как вот эта тетка живет. Но это будет уже не идеал — потому что люди сами по себе не идеальны. Даже в Раю. Здесь нет объективных проблем — войн, голода, болезней, преступности… Но люди, даже праведники — все равно люди, а не сиропные зомби. Споры, ссоры и свары бывают даже здесь. Да и скучно было бы совсем-то уж гладко… Тут это, кстати, и без того главная проблема — скука. Жизнь, полностью лишенная невзгод, рано или поздно приедается.

— А если я люблю путешествовать? — продолжал допытываться Данилюк. — Если я не хочу сидеть в Раю?

— Меня видишь? Это мой случай и есть.

— В смысле?

— Я так начинала. При жизни мне попутешествовать не довелось…

— При жизни?.. — удивился Данилюк. — Ты что, была человеком?..

— Мы все были людьми, тупица. Ангелы не размножаются.

— Так ты же не ангел.

— Я падший ангел, — процедила сквозь зубы Стефания. — Падший. Думаешь, откуда мы беремся, такие красивые? Я тоже когда-то была человеком… не так уж и давно, кстати. Родилась в 1952 году, в крохотном городишке Атескаль, Мексика. В 1953 умерла. Поскольку младенцы безгрешны — попала в Рай без задержек, автоматом. Провела там лет двадцать, взрослея с естественной скоростью, а потом захотела повидать мир и подала заявку на должность. Сдала экзамены, принесла клятву, получила ангельские крылья. Но их долго не проносила — облажалась, совершила большую глупость и вот… сменила их на рога. Теперь живу в общаге и пашу, как проклятая.

Данилюк неловко погладил Стефанию по голове — такой расстроенный у нее стал вид.