Все трое бросились наверх! Отполированные деревянные ступеньки уютно поскрипывали, пахло травяным отваром, дверь наверху, на которую они все трое с разбегу навалились, распахнулась.

– Отпустите Ника! Нам все известно! Вы – шпионка Гарддина!

Джен крикнула – и тут же замолчала, запнувшись.

Василена и Ник пили чай.

Ник смотрел на девочек, приоткрыв рот, удивленно хлопая густыми ресницами. Джен думала о том, что Ник очень добрый, доверчивый и талантливый, когда…

Василена Лендиш изменилась. На лице появились синеватые пятна, глаза сузились, сверкнув ненавистью и злобой, голос стал хриплым и низким:

– Не зря Ифа считает тебя умной девочкой…

И они все провалились куда-то вниз.

* * *

Глава гильдии боевиков Алан Ярборро завтракал с семьей. Утро выдалось холодным, но ясным. Ярко-голубое, чистое, нарядное небо будто старалось смыть воспоминания прошлой ночи. Похороны Генриетты, огненные шары срываются с ладошек его маленькой принцессы, взрывают тьму тысячами разноцветных искр… Бесчувственное тело Дженни на спине граха.

Маленькая, непослушная и упрямая Джен Ярборро, студентка первого курса Роннской Академии Магии, отмечена Знаком Боевика… Стихии!

Зря, наверное, он упомянул о похоронах в присутствии Кристины. Но у него не было выбора! Попытайся он скрыть правду, королева почувствует ложь, и семейный завтрак будет испорчен. Но он все равно испорчен, потому что теперь матушка сердится – он не должен был вести такие разговоры при беременной женщине. Уилл тоже недоволен. Ха-ши-рри!

Солнце резало светом столовую, проникая в узкие бойницы, выдолбленные в серой толстой стене средневекового замка. Они решили не накрывать наверху – здесь было теплее от факелов и камина.

Алан кивнул слуге, что принес еще дров:

– Дэйк, распорядитесь проверить Казематы Самозванцев. Любую камеру, где не очень сыро. Посмотрите, чтобы было поменьше крыс, и, может быть, если есть скелеты, убрать.

Алан уже приступил к сладкому. Лимонные пирожные – любимое лакомство Джен. Внутри все сжалось. С чего бы это? Джен спит у себя, Дин обещала зайти утром и проследить, чтобы она выпила укрепляющую настойку… Все хорошо. Все хорошо! Он просто… не выспался.

Старший брат, Уилл, пренебрег этикетом и обнял всполошившуюся беременную жену. Его величество король, занеся руку над пирожным, уставился на младшего сына. Ее величество королева дышала спокойно и ровно, явно считая про себя.

А Эмма…

Серебряная ложечка в ее руке превратилась в крошечное озерцо, что задумчиво плескалось над ладонью. Подумав, магиня стала тонкой струйкой лить металл и, остужая его в воздухе, выписывать замысловатые узоры.

Все лучше, чем ругаться.

О том, что во дворце применить магию невозможно и сам Алан Ярборро ставил защиту, Эмма просто не знала. Сопротивление места дэми, конечно, заметила. Но ей это не помешало.

Глаза в прорезях маски внимательно следили за тем, как отблески факелов отражаются в жидком серебре. Минуту спустя женщина заметила, что привлекает к себе слишком много внимания. Король и королева смотрели на нее, как на расшалившегося ребенка, а Алан почему-то побледнел. Наверное, не выспался.

Смутившись, Эмма вернула ложку на место и сделала вид, что продолжает есть пирожное.

Алан уговорил ее пойти на завтрак с родителями, несмотря на то, что она хотела остаться с дочкой. И вот теперь они… завтракают. Они завтракают, а она не знает, куда себя деть от странного беспокойства, жидким серебром переливающегося внутри: «Джен-ни, Джен-ни, Джен…»

Первой в руки взяла себя королева.

– Могу я поинтересоваться, кого ты собираешься отправлять в заточение?

– Одну из подружек Джен. Они наказаны все трое, но посадить их в карцер Академии втроем… Слишком просто! В общем, долго объяснять. Посидит в казематах нашего замка одну ночь.

Алан пожал плечами и сделал знак слуге, чтобы в кубок подлили кисель.

– Не так давно я имела честь, – с каждым словом королевы в столовой гас один факел, – принимать в замке Ярборро герцогиню Шарль Рэгирра и Ивонну из Алояблонек.

Огни гасли, выпуская на прощание жалобные струйки синего дыма.

Стало темно и холодно. Уилл и Кристина встали. Пробормотав извинения, пожелав всем приятного дня, супруги поспешили удалиться.

Король сделал еле заметный жест рукой, приказывая слугам заново разжечь огонь. Пока Дэйк и Елла пытались справиться с инеем в рожках и наледью в камине, королева встала и, медленно пройдясь по зале, продолжила:

– Я полагаю, речь идет о них?

– Именно. – Алан раздраженно вытер рот салфеткой.

– А могу я узнать, кого именно ты собрался держать всю ночь в Казематах Самозванцев, сынок?

Этот мамин тон он знал очень хорошо. Только бы не потеря контроля над силой! Джен в замке нет! И… стихии, да что такого он сказал, в конце-то концов?

– Это Шарль, мама. И почему ты…

– Молчи! Молчи и слушай!

Дэйк вздохнул и выругался про себя. Ему почти удалось разжечь камин!

– Я – Аделаида Ярборро, и в моем замке знатной гостье, прибывшей с другого материка, равно как и не знатной девушке, что является другом моей единственной внучки, будет оказан теплый, радушный прием!

Как только прозвучали слова «теплый» и «радушный», огонь вспыхнул, и Елла, едва успев убрать чуть было не загоревшиеся волосы, мысленно возблагодарила стихии, попросив их хранить короля, королеву и принцессу Дженни.

– Мама! По правилам Академии…

– Это мой замок! Здесь другие правила! В Академии, Алан, – королева уже говорила тише, дождавшись, когда звон в ушах ее сына немного стихнет после того, как она произнесла две первые фразы, – повторюсь, в Академии ты можешь делать все что угодно. Но в моем замке гости НИКОГДА не будут пребывать в неподобающих условиях. Недопустимо!

– Действительно, сынок, – осторожно начал король, – мама права! Казематы Самозванцев – место проклятое. И, кроме изменников, там никого никогда не будет! Никого и никогда, – продолжал Вильям Ярборро, заботливо пододвигая супруге кресло поближе к камину, взглядом умоляя ее присесть.

– Есть вопросы дисциплины! – не сдавался боевик, понимая, что уже проиграл. – А ваша внучка и ее подруги их постоянно нарушают! Они просто не желают понять…

– Алан! Еще несколько слов в подобном тоне, и в Казематы отправишься ты! – теперь уже король повысил голос.

– Позавтракали… – простонала королева.

– А почему меня в Казематы? Я – не изменник!

– Ты… ты бунтовщик!

– Я?!

Эмма не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Боль толстой иголкой воткнулась в сердце. И вертелась там, крутилась. Пыталась угнездиться. Женщина не могла даже позвать на помощь. Только губы складывались в беззвучное: