колено, не подпуская его ближе, и подсечь его вторую ногу, но поскользнулся, и удар не достиг цели. Хуан Сань незамедлительно согнул ногу в колене и сбоку нанес Ма Жуну сокрушительный удар по шее.

Этот удар считался одним из смертельных боевых приемов. Если б Ма Жуну не удалось повернуть голову так, что удар отчасти пришелся на челюсть, он погиб бы. Ма Жун пошатнулся — голова у него кружилась, в глазах зарябило. В этот миг он был абсолютно беззащитен перед противником.

В старину один великий боец заметил: в бою между соперниками равной силы, веса и техники все решает сила духа. Хотя Хуан Сань и владел техникой боевого искусства, душа у него была низкая и бесчеловечная. Когда Ма Жун оказался беззащитным, Хуан Сань мог бы избрать любой из девяти смертельных ударов, но низменный инстинкт подсказал ему нанести подлый удар Ма Жуну в пах.

Дважды повторять один и тот же удар — одна из грубейших ошибок в бою. Ма Жун был настолько ошеломлен, что сделал единственное, что мог в данной ситуации. Он схватил ступню Хуан Саня обеими руками и изо всех сил повернул ее. Хуан Сань издал хриплый вопль: колено его было вывернуто. Ма Жун сразу кинулся вперед и, падая на Хуан Саня, уперся коленями ему в живот. И тут он почувствовал, что силы покидают его. Он оставил противника, откинувшись на спину, и начал перекатываться, пока наконец не оказался на достаточном расстоянии от кулаков Хуан Саня. Лежа на спине, Ма Жун сосредоточился и сделал тайные дыхательные упражнения, восстанавливающие кровообращение.

Почувствовав, что он приходит в себя и нервы успокоились, Ма Жун с трудом поднялся и подошел к Хуан Саню. Его противник делал отчаянные попытки подняться. Ма Жун нанес ему хорошо рассчитанный удар в челюсть, голова бандита ударилась об землю. Затем Ма Жун снял с пояса длинную тонкую цепь, которой связывал преступников, и связал Хуан Саню руки за спиной. Подняв кисти его рук как можно ближе к плечам, он петлей закрепил цепь на шее Хуан Саня. Сделай тот малейшую попытку освободиться, тонкая цепь врезалась бы ему в горло.

Ма Жун присел рядом.

— Ты чуть не пришил меня, подлец! — сказал он. — А теперь избавь Его превосходительство и меня от лишних трудов, сознайся!

— Если б не досадная оплошность, — прошипел Хуан Сань, — ты бы уже сдох, судейский пес. А признание вины — над ним пускай бьется твой продажный хозяин!

— Как тебе угодно! — сказал спокойно Ма Жун.

Он зашел в первый попавшийся переулок и начал колотить в дверь ближайшего дома, пока ему не открыл сонный хозяин. Ма Жун представился и велел ему сбегать за начальником стражи с поручением немедленно явиться на место, прихватив с собой четырех людей и два бамбуковых шеста.

Потом он вернулся охранять своего пленника, встретившего его градом грязных ругательств.

Прибыл начальник стражи со своими людьми, из бамбуковых шестов сделали носилки для Хуан Саня, Ма Жун набросил на пленника старый халат, найденный в хижине, и они отправились в суд.

Хуан Саня передали главному тюремщику, Ма Жун распорядился вызвать костоправа, чтобы вправить Хуан Саню колено.

Советник Хун сидел с Дао Ганем в канцелярии, поджидая Ма Жуна. Новость о поимке преступника их сильно обрадовала.

Советник сказал с широкой улыбкой:

— По такому случаю можно перекусить и пропустить по чарке!

Они втроем отправились на главную улицу и вошли в ночной трактир.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Судья Ди раскрывает убийство

на улице Полумесяца.

Сюцай оплакивает свою горькую участь

Судья Ди вернулся в Пуян на следующий день поздно вечером. Наскоро поужинав в кабинете и выслушав краткий отчет советника Хуна, судья вызвал Ма Жуна и Дао Ганя для доклада.

— Ну что, храбрец, — обратился он к Ма Жуну, — я слышал, ты нашел того, кого надо. Расскажи-ка мне, как все это было.

Ма Жун описал приключения двух последних ночей и заключил:

— Этот Хуан Сань соответствует тому описанию, которое вы, Ваша светлость, дали мне. Более того, те две шпильки ничем не отличаются от рисунка, имеющегося в деле.

Судья Ди одобрительно кивнул.

— Похоже, завтра мы сумеем закрыть это дело. А вы, советник, проследите, чтобы все причастные к убийству на улице Полумесяца присутствовали завтра на утреннем заседании суда.

А теперь, Дао Гань, послушаем, что ты разузнал о госпоже Лян и господине Линь Фане.

Дао Гань подробно рассказал о своем расследовании, упомянув и о ночном покушении, и о своевременном вмешательстве Ма Жуна.

Судья Ди одобрил решение Дао Ганя прекратить наблюдение за особняком Линя впредь до дальнейших распоряжений.

— Завтра, — объявил судья, — мы соберемся, чтобы обсудить дело Лян и Линя. Там я расскажу вам, к каким заключениям я пришел, изучая документы, и что собираюсь предпринять.

Затем судья отпустил помощников и велел старшему писцу принести служебную корреспонденцию, скопившуюся за время его отсутствия.

Новость о поимке убийцы с улицы Полумесяца молнией облетела Пуян. На рассвете огромная толпа задолго до открытия собралась у здания суда.

Судья Ди сел, взял красную кисть и выписал распоряжение начальнику тюрьмы. Двое тюремщиков привели Хуан Саня и бросили его на колени перед помостом. Он взвыл от боли, когда упал на больное колено, но начальник стражи прикрикнул:

— Заткнись и слушай Его превосходительство!

— Как тебя зовут, — спросил судья Ди, — и за какое преступление ты предстал перед судом?

— Меня зовут… — начал было Хуан Сань, но начальник стражи ударил его дубинкой по голове и гаркнул:

— Ах ты, сукин сын! Неуважительно говоришь с судьей!..

— Моя ничтожная фамилия, — злобно произнес обвиняемый, — Хуан, имя — Сань. Я честный монах, ушедший от мирской суеты и живущий подаянием. Прошлой ночью на меня внезапно напал один из служащих суда и почему-то потащил в тюрьму.

— Собачье отродье! — крикнул судья Ди. — Не ты ли убил Чистую Яшму?!

— Не знаю, как звали эту девку — Чистая Яшма или Нечистая Яшма, — угрюмо ответил Хуан Сань, — но знайте, что убийство этой шлюхи из заведения мамаши Бао вы мне не пришьете. Она сама повесилась, и меня в это время там не было. Это подтвердят свидетели.

— Избавь меня от своих грязных историй, — гневно прервал его судья. — Я, вершитель правосудия, утверждаю, что в ночь с шестнадцатого на семнадцатое ты злодейски убил Чистую Яшму, единственную дочь мясника Сяо Фу-ханя!

— Ваша светлость, — отрезал Хуан Сань, — я не слежу за датами, и у меня нет ни малейшего представления, что я делал и чего не делал в