монеты белого металла и разного размера.

— Серебро, — подсказал Жок.

В других ожидаемо нашлись золото и медь.

— Сколько тут навскидку? — спросил я его.

— Мно-ого… — придыхнул валет, — я, поди, больше никогда столько и не увижу.

В общем, рассвет я встречал с подачи парня постигая местную систему ценностей в ее монетезированном изложении, для примера еще и прикидывая стоимость всего, на что глаз падал.

Разобрав все в столбики и по номиналу, а потом, пересчитав, понял, что на имеющееся я вполне могу себе пару замков с прилегающим хозяйством прикупить. И значит, это, скорее всего, дедовы запасы местной валюты вообще, а не оставленное мне на расходы в столице, как я было подумал сначала.

Но, тем не менее, тратить начал с ходу. Один целый серебренник вручил Жоку — за труды, хотя он и отнекивался почти испуганно, говоря, что столько зарабатывает отец, когда вывозит на ярмарку в соседний город товар пары месяцев работы. И то, если распродастся подчистую.

Для Сули же я и вовсе прибрал в карман восьмушку золота, которая хоть и была самой мелкой из того кошеля, но стоила аж шестнадцати монет, врученных парню.

Откуда такая щедрость? Вот и сам я удивлялся себе, когда ныкал деньгу в карман втихаря… от Жока, понятно, а то б того, боюсь, и вовсе удар хватил, несмотря на юные годы.

Но поразмыслив, понял — виноватым я себя ощущаю. Все ж оценил девушку и ее поведение чисто по меркам своего мира. Типа, недалекая провинциалка прыгнула, не глядя, в кровать к столичному мажору, чтоб хоть потешиться иллюзией причастности… а то, и еще хуже, если учесть именно момент заработка таким путем. И хотя в теории все именно так и обстояло — по худшему варианту, но вот на практике… короче, это долбанное средневековье с его нравами все ой, как усложняло!

В общем, жалко мне стало девчонку, что уж говорить. Нет, не саму Сули, бойкую, сильную и красивую, а именно ее в той жизненной ситуации, в которой она оказывалась, где сила и бойкость все только усугубляли.

Дед же, насколько понимаю, не разорится. А вот девчонке вполне на пользу пойдет, если княжна ее к себе взять не сможет. Все ж и она, похоже, человек не особо вольный и самодуром-батюшкой затурканный — отправил же он ее сюда без личной прислуги, в отличие от сынули.

В общем, пока туда-сюда и спать нам с Жоком стало уже некогда. Так что, немного посокрушавшись по этому поводу, мы приступили к давно отработанному утреннему ритуалу — разминка, растяжка, попихать-покидать друг друга, потом зубы, морда, общий душ.

Впрочем, на счет бритья я уже, как третий день, вел сам с собой полемику. Упаковка на две кассеты закончилась, и последним лезвием из нее я пару дней брился уже на чистом упрямстве, а потом плюнул и, естественно, начал зарастать. В чем, собственно, и заключалась тема внутреннего диалога — звать сегодня Моха на помощь или не звать — может, еще денек похожу, а там и привыкну.

Сегодня, как и в прошедшие два дня, победила, то ли лень… то ли страх перед средневековой бритвой. В моем воображении, почему-то, постоянно вылезала виденная в каком-то фильме картинка, как мужик зверского вида бреется тесаком, размером с Михин, то есть, чуть ли не в локоть величиной. И понятно, кого-то подпускать к своему горлу с такой хреновиной, у меня желания не было. Сам бы я может и попробовал, но вот личного кинжала мне пока не выдали.

Кстати, нынче утром по этому загону случился прорыв — вдруг припомнилось, что Мар-то с Джереми при нормальном оружии вчера прибыли…

Вот с этой мыслью я и отправился вниз, в столовую, намереваясь предъявить Сопровождающим, что раз вчерашним детям можно, то мне, человеку взрослому — обязательно и необходимо.

В фойе перед открытой уже дверью в трапезную кучковался народ. Здесь были и близнецы, и Крис, и эльф с гномом. Да и все валеты стояли тут же, на небольшом отдалении.

— Всем привет! Кого ждем? — спросил я с интересом, еще не успев даже спуститься полностью.

— Опаздывающих, — недовольно кинул мне гном, — тебя и Мартека, — потом махнул досадливо рукой и решительно направился в столовую, — жрать охота, дел невпроворот, а они… — чего он там еще по пути бубнил, я не расслышал, тот скрылся в дверном проеме.

Все остальные, поприветствовав меня в ответ, потянулись за ним. Изумрудий, понятно, был уже там, скатившись кубарем с лестницы еще тогда, когда стало видно, что препятствий, в виде закрытых створок, между ним и жрачкой не имеется.

В фойе остались только Джена и, естественно, Сули.

— Женя, я могу тебя попросить о вчерашнем происшествии в мыльне в присутствии остальных не упоминать? — тихо спросила княжна, в глаза при этом мне не глядя, но все ж отчаянно краснея.

— Конечно, — заверил я ее.

— Спасибо, — кивнула она и тоже заспешила в столовую.

А вот Сули я успел подхватить под локоток и увлечь в сторонку — в глубокий портал перед дверью в Зал Советов. Та, впрочем, и не очень-то сопротивлялась. Жок деликатно отошел от нас подальше и отвернулся.

Одета девушка была, как и упоминал брат, в штаны, но все ж нечто наподобие прямой юбки с высокими разрезами поверх них имела. А вот вышитая по вороту рубашечка с низким вырезом и корсаж были все еще такими же, какие носили все виденные мною местные женщины.

Вот в этот вырез, вернее в очаровательную щелку, не скрытую им, я золотой-то и опустил… всегда мечтал это сделать! Ага, вот такой я пошляк — именно между такими подпертыми корсажем сиськами, и именно монету кругляшом! Тоже, наверное, из какой-нибудь кинохи с подросткового возраста в мозгах идейка-то застряла.

Но сам процесс закладки оказался короток и десять лет ожидания не окупил…

Тем более что, не успел я отвести руку, как монету из тайничка выдернули и поднесли к лицу.

— Ох, господин! Так мно-ого! Я не могу…

— Я даю, значит, я так решил, — припечатал построже, помня меньжеванья ее братца и не желая долгих объяснений еще и с ней.

— Тогда я к вам сегодня ночью…

— Не придешь, — еще строже сказал я, — ни сегодня, ни завтра — никогда.

— А как же?!…

— Брат сказал, ты учиться хочешь?

— Угу, — закивала она так отчаянно, что даже забыла, как губки в бантик складывать и томность в глаза подпускать.

— Потому и возьмешь сейчас золотой — тебе его хватит, чтоб еще долго в чужие кровати не прыгать, а