моих родителей было достигнуто ценой ее счастья. Я не забыла данную ей клятву – и сдержу ее, даже если Чжии не потребует этого от меня или необходимость в ней отпадет. Самые важные обеты – те, которые идут от сердца.

– Мне пора, – сказала Шусяо, вставая на ноги.

– Доброго пути. – Когда я протянула к ней руки, она крепко их сжала.

Я не хотела отпускать, но подруга развернулась и ушла.

Взгляд Чжии скользнул по слугам, маячившим позади меня.

– Оставьте нас. – Она не повысила голоса, но в нем безошибочно угадывалась властность.

Без малейших возражений они поспешили выйти, закрыв за собой двери.

– Все царские дети рождаются с таким умением? – спросила я.

Чжии села, расправляя юбки.

– Когда я жила здесь, предпочитала оставаться одна. Слишком много слуг шпионило за мной по приказу мачехи.

– Мне жаль. – Не в первый раз я порадовалась за собственное детство, каким бы простым и одиноким оно ни было.

– Когда назначите дату вашей свадьбы, я вернусь. – Ее улыбка ослепила, эхо выражения Ливея вспыхнуло в ее черных глазах. – Мы станем сестрами.

Свадьба? Я пошатнулась от ее слов, они прозвучали так уверенно, в отличие от шепотков придворных.

– Мы не обручены.

Ее улыбка исчезла.

– Что тебя так испугало? Я думала, ты хотела пойти за него, что ты любишь моего брата. Все остальные тоже в это верят.

Я встретила ее взгляд не дрогнув, устав от чужаков, сующих нос в мои дела.

– Это касается только Ливея и меня.

Ее лицо застыло, она встала.

– Тогда предупреждаю: не играй с сердцем моего брата. Я не прощу тебя, если это сделаешь. – Не говоря ни слова, Чжии направилась к двери.

– Постой! – У меня на языке вертелся вопрос, о котором я и сама не подозревала. – Ты не жалеешь? Обо всем, от чего отказалась, чтобы жить в Царстве смертных? – Корона была ее наследием, но для меня станет кандалами.

Сначала Чжии молчала, играя с нефритовыми браслетами на запястье.

– Нет, потому что я получила гораздо больше. Это не жертва, когда любви достаточно. – Ее глаза остановились на мне. – Вопрос за вопрос: ты любишь Ливея?

– Да. – Голос дрогнул, но это была правда. Я всегда буду любить его, но меня по-прежнему одолевали сомнения.

Пусть сначала я отдала сердце Ливею, но затем полюбила другого. Того, кто отдал свою жизнь за мою, кого я не могла забыть. Я узнала, что смерть имеет свойство уменьшать грехи, позволяя помнить только о хорошем. Когда Вэньчжи был жив, я цеплялась только за его предательство и обиды. Но теперь наконец могла думать о нем без примеси горечи, и это придало новую ясность всему, что он сказал и сделал, с тех пор как я снова впустила его в свою жизнь.

– Я рада, – она помедлила, прежде чем добавить: – Если нет, то было бы очень недурно покончить с этим сейчас.

Я не ответила, задетая ее самонадеянностью: в последнее время я стала раздражительнее. И все же ощутила облегчение, что есть другой путь. У меня был выбор, хоть и трудный.

Утро выдалось безоблачным, небо было ярко-лазурным. Мы с Ливеем сидели в павильоне во дворе Вечного спокойствия. Водопад грохотал в пруду, лепестки персиковых цветов слетали с деревьев. Ливей отмахнулся от служанки и взял чайник, чтобы наполнить мою чашку – так же, как делал это, когда мы вместе учились, когда нас было только двое. Служанка воззрилась на него с благоговейным восхищением, поклонилась и оставила нас наедине.

– В Царстве смертных сейчас осень, – заметил Ливей.

Я кивнула, отвечая на его улыбку. Когда он поставил чашку передо мной, его рукав коснулся моей руки; вышитые серебряные цапли парили на синей парче. Волосы принца были собраны в сапфирово-золотой головной убор, такой же, как тот, что он носил прежде. Я почти могла представить, что после этого мы направляемся в зал Отражений, а не в зал Восточного света, где Ливей правил царством. Император во всем, кроме титула.

Он вручил мне деревянную шкатулку с изображением женщины в зеленом одеянии, с малиновым поясом на талии и золотыми украшениями в волосах. Облака клубились у ее ног, а над головой мерцал серебряный шар.

Я провела по ней пальцами. Моя мать, богиня Луны, как ее изображают смертные. Когда я открыла крышку, из-под нее потянулся насыщенный медовый аромат. Внутри лежали четыре золотисто-коричневые лунные лепешки, на вершинах которых были изображены драконы и фениксы. Ливей вынул одну и маленьким ножом разрезал ее на восемь пухлых ломтиков. Он предложил кусочек мне, ярко-оранжевый полумесяц яичного желтка блестел на темно-коричневой начинке. Паста из семян лотоса была густой и сладкой, корочка крошилась у меня на языке. Желток добавил солоноватой зернистости, которая идеально уравновешивала вкусы. Я закрыла глаза, пока жевала, представляя, как смертные едят эти лепешки, слушая рассказ о Хоу И и десяти солнцах, о Чанъэ, летящей на Луну. Меня объяли тоска и желание увидеть родителей.

– Ливей, я хочу домой. Не могу оставаться здесь.

Это был выход из преследовавших меня кошмаров – уйти из Нефритового дворца с его бесконечными церемониями и правилами, придворными и служителями, тяготами империи.

Его лицо побледнело, пальцы сжались на столе.

– Синъинь, я собирался предложить тебе выйти за меня замуж. Мой отец уходит в отставку, чтобы жить вдали от всех. Он попросил меня взойти на трон, стать императором.

Я безучастно смотрела на него, что-то сжимало мою грудь, как будто меня душили. Трон всегда был его наследием, но даже когда я мечтала о будущем с Ливеем, я думала, что у нас в запасе есть еще столетия, пока его отец не откажется от престола. Это служило мне единственной надеждой и утешением.

– Знаю: все происходит намного раньше, чем мы себе представляли, и ты хочешь не этого.

– Я должна уйти. – Решение обретало очертания, и я знала, что оно было правильным, пусть даже боль в моем сердце обострилась.

Глаза Ливея сверкнули, когда он схватил меня за руку.

– Почему должна?

– Я хочу домой, – повторила я, высвобождаясь, не из обиды, а потому что не могла позволить ничему поколебать мою решимость.

Тяжелая тишина повисла между нами, пока мы смотрели друг на друга.

– Знаю, что ты несчастна здесь. Хотел бы я пойти с тобой, – сказал он наконец, – но не могу бросить своего отца и империю. Никто не может править вместо меня.

– Понимаю.

Я и правда понимала. Ливей делал выбор в той же мере, что и я. Нам следовало делать то, что правильно для нас самих, но как же было больно, что наши пути расходились.

– Твое место здесь. Лучшего императора невозможно и представить. Я не стала бы просить тебя об этом.

– Имеешь полное право просить меня о чем угодно, – упрямо сказал он.

– Не хочу добавлять тебе забот. – Только теперь я поняла, чего на самом деле хочу, что мне нужно и чего он дать уже не может.

Я тяжело сглотнула, поднимаясь на ноги.

– Пожалуй, нам уже поздно сходиться, Ливей; мы никогда не сможем вернуться к тому, что имели. – В этих словах не было обиды, только скорбь, ведь они ранили и меня.

Ливей встал, сжимая меня в объятиях. Я позволила себе прислониться к нему в последний раз, оттягивая неизбежный момент боли. И хотя его тепло просачивалось сквозь мою одежду и кожу, оно больше не достигало сердца.

– Прости, если подвел тебя, – прошептал принц мне в волосы. – Тебе не нужно решать все сейчас. Ступай домой и возвращайся, когда будешь готова. Я дождусь тебя.

– Ты не подвел меня, это я подвела нас. – Мой голос надломился. – Когда-то я приняла такую жизнь, а теперь не могу ее выносить. Я слабее, чем думала, устала стараться быть сильной. И… не могу забыть его, не хочу.

– Ты не обязана выносить все в одиночку. – Он говорил с таким пылом, что лед внутри меня немного оттаял. – Я помогу тебе забыть его. Мы будем