С этими словами Инарий величавым взмахом руки указал Ульдиссиану под ноги. На сей раз подземный толчок, всколыхнувший окрестности, оказался много сильнее любого из прежних. Земля содрогнулась столь буйно, что Ульдиссиан взмыл высоко в воздух.

Еще одним величавым мановением руки ангел остановил полет человека.

– СМОТРИ ЖЕ…

Во исполнение воли ангела над лугами воздвиглась огромная – выше любого здания из всех, которые Ульдиссиану когда-либо доводилось видеть, выше даже величественного Собора – башня из камня вперемешку с землей. Продолжая расти, она обрела форму, обзавелась острыми углами и рядами арчатых окон вдоль стен. Кроме того, стены и вход ее – скорее, некоего святилища, чем нового блистательного собора, украсились множеством великолепных барельефов и статуй, и каждое из сих изваяний изображало его, Инария.

– ЗДЕСЬ, В ЭТОМ МЕСТЕ, НАРЕЧЕННОМ МНОЙ ГЕТТЕРАКОМ – СИРЕЧЬ, ВРАТАМИ РАЯ, БУДУТ ВОВЕКИ ЧТИТЬ ПАМЯТЬ О СЕМ ДНЕ… НУ, А ТЕБЕ, ЕРЕТИК, – объявил Инарий, переведя взгляд на пленника, – БУДЕТ ОКАЗАНА НЕМАЛАЯ ЧЕСТЬ… ТЫ НАВСЕГДА СТАНЕШЬ ЧАСТЬЮ СЕГО СВЯТИЛИЩА: КОСТИ ТВОИ УПОКОЯТСЯ ЗДЕСЬ, В САМОЙ ЕГО СЕРЕДИНЕ, НАПОМИНАЯ ВСЕМ О ПОСЛЕДНЕЙ ЖАЛКОЙ ПОПЫТКЕ ПОКУСИТЬСЯ НА ТО, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ ПО ПРАВУ…

Перед лицом столь поразительного зрелища воля Ульдиссиана дала слабину. А может, пусть оно все так и будет? Уж если Инарий вправду столь могущественен, то Санктуарий и кое-кто из его обитателей наверняка останутся жить. Возможно, расправившись с Диомедовым сыном, ангел даже простит эдиремам их прегрешения…

Однако, как только Ульдиссиан собрался признать поражение, исполинский монумент, воздвигнутый Инарием в ознаменование победы, содрогнулся, словно от нового землетрясения… вот только задрожало лишь здание, а более – ничего.

Оторвавшись от земли, величественная постройка взмыла ввысь и обрушилась прямо на ангела с яростью, потрясшей Ульдиссиана до глубины души. В тот же миг он вновь полетел книзу, однако падение завершилось, едва начавшись: воздух под ним сгустился настолько, что выдержал вес человека.

Лишь после этого Ульдиссиан, кое-как собравшийся с мыслями, понял, что снова, снова спасен соратниками! Плевать им на возможные кары Инария: они продолжат жить либо погибнут заодно с предводителем, какая бы участь ни постигла в итоге их мир.

Между тем, гибель, вполне вероятно, могла постичь их в самом скором времени. Ударив в Инария, поразительный снаряд эдиремов разлетелся на тысячи тысяч крохотных осколков, хлестнувших по Ульдиссиану и остальным, точно пущенные из пращи. С полдюжины эдиремов попадали с ног, сраженные камнями и комьями твердой земли, кому размозжившими головы, а кому проломившими ребра.

Ульдиссиан опять полетел вниз, но теперь разум его прояснился довольно, чтобы замедлить падение самому. Кроме того, благодаря прояснению разума, сын Диомеда в конце концов сообразил, что стремление покориться судьбе было порождено не столько его собственными воззрениями, сколько хитроумным вмешательством ангела в его мысли. Исподволь, незаметно овладев его страхами, Инарий обратил их к собственной выгоде. Если бы не отчаянные усилия соратников, Ульдиссиан по собственной воле сдался бы и принял казнь.

Однако теперь о сдаче он даже не помышлял. Теперь душу Ульдиссиана переполняло невыносимое отвращение к себе самому и к гордыне Инария. Неважно, погибнет он сам или нет – главное, чтобы никто из тех, кто поверил в него, больше не пострадал.

Сила дара вскипела внутри. Хватит ее для победы над Инарием, нет ли – об этом Ульдиссиан не задумывался. Он сделает все, чтобы покончить с противником здесь и сейчас.

Если только это возможно вообще.

Видя его приближение, ангел-отступник, как и прежде, попросту распахнул навстречу объятия. На сей раз враг словно бы приглашал смертного подойти ближе, и приглашением Ульдиссиан воспользовался охотно.

До ангела оставалась лишь пара шагов, но тут Инарий махнул в сторону смертного выскочки рукою в латной рукавице. Окружавший Ульдиссиана воздух затрещал. Казалось, в лицо, в глаза, во все тело вонзилась тысяча рыболовных крючков.

Но если прежде подобное могло бы остановить его, то в эту минуту Ульдиссиан, невзирая на все свои муки, не моргнув даже глазом, рванулся вперед, снедаемый одним-единственным желанием – дотянуться до крылатого существа.

Новое их столкновение породило грохот, разогнавший тучи над головой, заставивший содрогнуться землю под ногами. Но, несмотря на все опасения за эдиремов, хоть немного отвлечься Ульдиссиан не рискнул. Оба противника закувыркались в воздухе, хлеща друг дружку такими силами, что могли бы превратить в руины даже великий Кеджан, однако сын Диомеда каким-то уму непостижимым образом сумел отразить яростные атаки соперника с той же легкостью, с какой Инарий развеял его волшебство.

Наконец оба рухнули на Санктуарий, и в небо снова взвился сель камней вперемешку с землей. Следом за бьющимися титанами потянулась небольшая лощина, с каждым новым ударом разраставшаяся вширь и вглубь.

Тут-то, в самом разгаре ужасающей эпической битвы, Ульдиссиан и воспрянул духом. Конечно, натиска Инарий не ослаблял, однако и человек, как ни странно, ни в чем не уступал небожителю. Нимало не задумываясь о причинах этакого чуда, а попросту пользуясь им, дабы вернее укрепить волю, Ульдиссиан начал теснить Инария назад, ожесточеннее прежнего бить ангела токами первозданных сил.

Первозданных сил… под ударами коих крылатый воин внезапно склонил голову перед противником.

– Этот мир больше не твой! – повторил Ульдиссиан. – И судьбы людские решать самим людям, а не тебе! Да, этот день запомнят навеки, только как день освобождения Санктуария от твоей власти!

– ПОБЕДИЛ Я, ИЛИ ПОБЕЖДЕН, – вызывающе отвечал Пророк, – САНКТУАРИЮ БЕЗ МЕНЯ НЕ БЫВАТЬ!

В первый раз Ульдиссиан услышал от ангела речи, свидетельствующие о чем-либо, кроме полной уверенности в собственном успехе. Воодушевленный, Диомедов сын нанес Инарию удар такой силы, что оба со свистом полетели к Собору Света и рухнули наземь прямо у входа в сверкающую цитадель. На месте падения разверзлась широкая расселина, Собор заходил ходуном, великолепные стены его покрылись множеством трещин.

Вокруг поднялся крик, однако ничего общего с оставшимися вдали эдиремами сие обстоятельство не имело. Часть кричавших оказалась служителями Пророка из тех, кому не нашлось места в битве, а кроме того, к немалому удивлению Ульдиссиана, подле Собора толпились дюжины дюжин паломников, в большинстве своем, очевидно, явившихся сюда из Кеджана.

Вцепившись друг в дружку, противники поднялись, и Ульдиссиан снова увидел перед собой златоволосого юношу. Преображение Инария на миг отвлекло, сбило Диомедова сына с толку… а этого-то враг явно и добивался. Губы ангела зашевелились, однако Инарий не проронил ни слова: вместо слов изо рта его появился сияющий серебром шар. Увеличившись в размерах, сфера сомкнулась вокруг Ульдиссиана, поглотила его целиком, отгородила от соперника.

– До конца времен, – объявил Пророк, подняв руку и указывая на человека. – До конца времен томиться тебе в пустоте, а сия участь много страшней любой смерти.