— Готовиться рвать все здешние связи и переходить на нелегальное положение. Возможно, тебя отзовут в республику. Возможно, задействуют где-то ещё. — Иван Николаевич вынул из кармана и кинул на стол два паспорта: республиканский и местный. — Прибери.

Я в некоторой даже прострации раскрыл сначала одну книжечку, затем другую, полюбовался на собственную фотокарточку, прочитал незнакомые имена и фамилии. Резко вскинулся, но Гашке выставил перед собой руку.

— Не надо! — попросил он. — Ясно как божий день, что никаких доказательств твоей причастности к республиканской разведке нет и быть не может, но мы пока не знаем, откуда и какая именно ушла информация, а самое главное — только ли в Оксон она ушла.

Ничего не оставалось, кроме как сунуть паспорта во внутренний карман пиджака и откинуться на спинку стула.

— И что дальше?

— Антону Солянику назначили приём у консула на пять вечера. Перехватишь его и расспросишь. Если делу дадут официальный ход, работать с ним возьмутся по линии ИНО РКВД, а мы останемся ни с чем. И самое главное — мало ли кто наше консульство под наблюдением держит? Для него визит туда без последствий точно не останется!

Я в упор посмотрел на собеседника.

— Чего-то вы не договариваете, Иван Николаевич!

Тот развёл руками.

— Руководство придало поискам архива Барини наивысший приоритет.

— А-а-а! — понимающе протянул я. — Рассчитываете получить от Антона информацию о планах фон барона?

— Да. Только получишь её ты. В моём распоряжении других оперативных работников нет, да и не поверит этот Антон случайному человеку.

— А если это провокация? Я ведь фактически признаю свою причастность к нашей разведке!

Гашке покачал головой.

— Я бы и сам расценил всё банальной проверкой, но пришёл приказ отнестись к инциденту со всей серьёзностью. Напрямую твою причастность к разоблачению оксонского агента мне не подтвердили, но, если действительно имел к этому отношение, ты под ударом вне зависимости от наличия или отсутствия доказательств. Провокацией тут и не пахнет.

Мне только и оставалось, что тяжко вздохнуть. Ну да — я имел. И Антон знать этого никак не мог. Значит, всё всерьёз. Значит — разоблачили.

— Ладно… — пробормотал я. — Допустим! Но в одиночку подходы к консульству не перекрыть!

Иван Николаевич открыл блокнот и несколькими резкими движениями набросал схему.

— Это перекрёсток с трамвайной остановкой, — пояснил он. — Это консульство. Улица упирается в парк, боковых проездов и переулков в квартале нет. Тут канал. С той стороны его ждать не стоит, поэтому встанешь где-то здесь…

Гашке отметил отрезок между трамвайной остановкой и консульством, я кивнул, хлопнул себя ладонями по коленями и встал.

— Нужно мне знать что-то ещё?

Иван Николаевич покачал головой и вдавил окурок в донце стеклянной пепельницы, помедлил немного, потом сказал:

— О существовании некоего «архива Барини» стало известно из заявления кантонского адвоката, назначенного душеприказчиком покойного. В конце января он объявил о его грядущей публикации и в тот же день скоропостижно скончался. Причиной смерти стало кровоизлияние в мозг, но эксперты нашли признаки сверхэнергетического вмешательства, к тому же из конторы адвоката пропали документы, на которые он ссылался во время пресс-конференции.

— Думаете, ими завладела оксонская разведка?

Гашке пожал плечами.

— В Ридзине отмечена активизация разведсетей не только Оксона, но и Средина, Айлы, Танилии и даже Султаната.

— Дела! — присвистнул я. — А прослушка не дала никакой новой информации?

— Увы! — развёл руками Иван Николаевич и кинул на журнальный столик пачку купюр в двадцать лат. — Здесь тысяча, — сказал он. — Заплати, пообещай амнистию, запугай — делай, что хочешь, но информацию из него вытряси.

— Насчёт амнистии — всерьёз? Или просто «пообещать»? — уточнил я, интонационно выделив последнее слово.

— Если пойдёт на сотрудничество — отделается самое большее исправительными работами. С этого надо начинать, это мы ему гарантируем прямо сейчас. Ну а если окажется по-настоящему полезен, то все обвинения будут сняты, начнёт жизнь с чистого листа.

Свои сомнения касательно подобного развития событий я придержал при себе и достал из кармана полученную от Карпинского визитку. Протянул её собеседнику, объяснил, откуда взялся этот невзрачный бумажный прямоугольник.

Иван Николаевич фыркнул и вернул визитку обратно.

— Агент танилийской разведки. Выполняет для них здесь кое-какую грязную работу.

— Это хорошо или плохо?

— До особого распоряжения ему не звони. Думаю, это уже не актуально. Всё, работай!

На этом наша встреча и закончилась.

Хорошенько всё обдумав, я решил на случай, если Антон вдруг прикатит на такси, расположиться в непосредственной близости от консульства, но планы эти отправились прямиком псу под хвост, поскольку под стенами дипломатического представительства шёл многолюдный митинг. Точнее, митингов там шло сразу два: реакционные круги Ридзина протестовали против войны в Суомландии, а прогрессивная общественность выражала свою солидарность с республикой. Одними лишь криками дело не ограничивалось — обе стороны увлечённо швыряли в оппонентов булыжники и пустые бутылки, но доставалось преимущественно пытавшимся не допустить прямого столкновения полицейским. Полицейских было много.

Пришлось от греха подальше вернуться к трамвайной остановке. На самом перекрёстке укрыться было решительно негде — да и не толковать же с Антоном на всеобщем обозрении! — и я двинулся по тротуару, высматривая укромные уголки. В качестве наблюдательного пункта вполне могла сгодиться колоннада дома напротив, но беседы тет-а-тет не получится и там, зато в этом отношении показалась перспективной подворотня чуть дальше. Но это — с той стороны, а с этой — ничего.

И кто знает, как Антон пойдёт?

Впрочем, волновался напрасно, уже через два дома на глаза попалась неприметная калитка, перекрывавшая проход между зданиями. Толкнул, потянул на себя — заперто. Проблемой это не стало: вскрыть замок удалось в пять секунд, потратил сущие крохи сверхсилы и никаких помех при этом не произвёл вовсе.

Проход оказался узким и тёмным, если им и пользовались, то определённо не слишком часто. Я оставил калитку чуть приоткрытой, перебежал через дорогу и дошёл до здания рядом с угловым, встал за одной из колонн его выходившего на перекрёсток портика. Огляделся, а заодно и обратился к ясновидению — раскинулся им во все стороны, постарался оценить состояние энергетического фона. Тот был стабилен, лишь у консульства ощущались какие-то искажения, смазанные и непонятные, скорее даже — намёки на оные.

Я поднял воротник пиджака и поёжился. Пока подбирал место для засады, было не до собственных перспектив, а тут — накатило.

Как поступают