Конечно, он имел подмастерьев. Дело процветало, состоятельные горожане и даже члены гильдии охотно отдавали к нему в обучение своих сыновей, да он не каждого брал. Он мог себе уже это позволить.

В мастерской изготовляли серебряную и золотую посуду, для епископа — церковную утварь. А украшения мастер не доверял никому. Он сам выбирал камни, занимался огранкой, сам любовно делал оправу, и порой ворчал, что де «это тонкое дело», и «горшечникам» — не по силам. Однажды в зимний ветреный День старший подмастерье пошёл запирать на ночь ворота. Надрывно лаяла собака. Он огляделся. У коновязи в плетеной корзинке он наткнулся на пищащий маленький свёрток. Когда находку развернули…

Весь дом сбежался поглядеть на подкидыша. Крошечный мальчонка плакал и хотел есть, и его отнесли кухарке, у которой был свой младенец. Наутро они устроили семейный совет, позвали священника и положили — ребёнка крестить и оставить в доме. Мальчика назвали Георгом, он рос толковым и прилежным, и скоро Мастер, у которого была только дочка, привязался к нему как с сыну.

Мы не так много знаем о нём самом. Но известно, что через три года у Телотта родилась ещё одна дочь, и когда старшая вышла замуж и уехала к мужу в Нюрнберг, то вскоре любимый подмастерье Георг, ставший к тому времени прекрасным ювелиром, женился на юной Эмме и сделался со временем совладельцем, а потом наследником тестя. Как нередко, бывало, в старое время, люди называли Георга по занятию. Получил он прозвище — «гольдшмидт», и оно-то стало фамилией.

Клара встала, подошла к угловому шкафу и достала старый альбом.

— Посмотрите, как работали раньше.

На мелованной плотной бумаге «ин фолио» художник изобразил помещение с большим арочным решётчатым окном. По стенам были развешаны инструменты. Слева у высокой печи работник раздувал меха. Люди стояли и сидели по периметру у глиняных тиглей, ящичков, верстаков и станочков. Короткие пышные штаны, ноги в чулках…

— Видите, как их много, это шестнадцатый век. Но и позже было не меньше. Ну так вот, у Георга с Эммой родилось пятеро детей: две дочери и три сына. Но из двух старших сыновей ни один не проявил интереса к отцовской работе.

Старший решил посвятить себя богу, средний попросился в ученики к своему дяде аптекарю. И Георг был огорчён и разочарован. Зато самый младший Михаэль вознаградил сторицей отца. Он был талантлив, трудолюбив, терпелив и всей душой стремился стать достойным его учеником.

Состоятельный Георг дал сыну хорошее домашнее образование. Мальчик умел играть на музыкальных инструментах, знал французский и итальянский. Но ещё важней, что он прекрасно рисовал и лепил. В моду тогда вошли подарки из драгоценных металлов — фигурки античных богов, птиц, животных, украшенных крупным жемчугом, в алмазах и сапфирах. И со временем в этом Михаэлю не стало равных.

В мастерской Георга любили заказы богатых монастырей. Воображение его помощников будили церковные ризы, торжественные чаши для причастия, ковчежцы и изукрашенные эмалью золотые кресты. А его сын как отец превосходно делал перстни, ожерелья, диадемы и браслеты. Но особенно удавалось ему другое — мелкая пластика — как сейчас это называют. И на него посыпались заказы. Золотые, изготовившиеся к прыжку, бенгальские тигры с изумрудными глазами и серебряными когтями, сокол ли с агатовым клювом, Афродита, Посейдон или Нике…

Мастерская стала еще известней. Сперва Михаэля называли — молодой Гольдшмидт, позже стали говорить — Большой. Он уже давно был женат, да не просто так, а на племяннице бургомистра, купил участок земли за городом и подумывал послать сына в Венецию, чтобы присмотреть там палаццо. Тогда и приключилась эта история, что не даёт покоя даже сейчас.

Милое неправильное лицо Клары с мелкими морщинками около карих глаз потемнело и напряглось, каштановая прядка волос упала на лоб. Чувствовалось, как не хотелось ей продолжать.

— Господин Небылицын, я происхожу из католической семьи. И у нас дома к этому всегда относились серьёзно. А Михаэль Гольдшмидт был не просто католик. Он был образцовый прихожанин, жертвовал на церковные нужды, сидел на почётном месте на церковной скамье и хотел сделать священником своего младшего, отдав к брату на воспитание. И к такому ревностному сыну католической церкви постучался однажды запылённый курьер.

В эти годы на престоле был Папа, имени которого называть я не стану. О нём ходили дурные слухи. Однако то, что Вы узнаете от меня, никто не смог подтвердить или опровергнуть. Было это его желание или кто-то хотел ему сделал подарок? Был курьер от члена курии или от Понтифика самолично? По крайней мере, семейная легенда такова:

Три раза Михаэль говорил: «нет». Три раза курьер выходил за ворота и возвращался. Наконец, мастер не устоял. Перед ним лежали камни изумительной красоты, редкой чистоты воды и величины. Он никогда не видел таких. Он не смог отказаться сделать из них заказ. Мастер начал работать. Он всё делал один, в полнейшей тайне, только глубокой ночью. И чем дальше продвигалась работа, тем с большим страхом и неохотой он думал, что придётся её однажды отдать. Значит рано или поздно люди увидят… ЭТО и узнают, кто его автор. Примерный отец семейства… образцовый католик!

Всему на свете наступает конец, и Михаэль закончил заказ. Но шло время — из Рима никто не появлялся. Мастер выжидал, потом попробовал окольным путём навести справки, как вдруг пришла весть, что Папа умер, его приемник строг и суров, а окружение боится вздохнуть. Наконец последние сомнения отпали. Брат Михаэля — аббат по делам попал в Ватикан и услышал, что посредник, заказавший работу, отстранён, с позором изгнан, и умер в изгнании в тюрьме.

А что с работой? Михаэль запрятал её подальше и постарался о ней забыть. Но не тут-то было. На их дом посыпались беды. Тяжело заболела жена. В доме случился пожар. Подмастерье упал с лошади и повредил руку. Михаэля мучили мысли, будто всё это — наказание. Мысль о позоре тоже не давала ему покоя. И он решил избавиться от своей работы любой ценой.

— Вы не устали, может сделаем перерыв? — нервно спросила Клара. Но не успели мужчины что-то сказать, а Стас запротестовать, она махнула рукой. — Что ж, Вы наверно правы. Лучше покончим с этим. Мы оставим ненадолго нашего ювелира и обратимся к семье моего мужа. Это были люди другого общественного положения. Они принадлежали к старинному владетельному роду, состояли в родстве с баронами Штокман, имели земли, рудники в колониях, купили право чеканить монеты. Нечего и говорить, что они были в теснейших отношениях