дома. Вооружившись этим предложением, Спайрос отправился на поиски застройщика-финансиста, который взялся бы за его план и участок. Его цена составляла сто миллионов долларов, включая права на нефть.

Первым, что я узнал об этом предприятии, была статья о нем на первой полосе в "Нью-Йорк таймс", но я решил не делать никаких ставок. Я знал, что рано или поздно Спирос придет к выводу, что "Вебб и Кнапп" - это его дело. Он мог бы торговать этой сделкой по всей стране, но это был по меньшей мере полумиллиардный замысел, и я знал, что никто другой в Америке не возьмется за него; нам оставалось только ждать. И вот, год спустя, старый пират уже пытался войти в нашу дверь, поэтому, когда он спросил, слышал ли я о его проекте, я сказал: "Да, слышал. Об этом писали в газетах. Странно, что вы до сих пор его не построили".

"О... но мы не строители. Нам нужен кто-то вроде вас. На самом деле, мы хотим тебя больше всех на свете".

"Не шути со мной, Спайрос. Ты пробовал эту штуку у всех строителей в Америке и потерпел поражение. Они не согласились. Хочешь знать, почему?"

"Почему?"

"Ваша цена слишком высока. Ваши условия не подходят. Проект слишком амбициозен и перепланирован".

"Вы бы купили его?"

"Я посмотрю".

Через несколько дней я прилетел в Лос-Анджелес и отправился на студию. Я никогда не изучал этот участок с точки зрения недвижимости. Здесь было 263 акра земли в прериях, расположенных к югу от Беверли-Хиллз, всего в пятнадцати минутах езды от пляжей Санта-Моники и в восьми минутах от кампуса Калифорнийского университета. В 1920-1930-е годы, когда здесь не снимали фильмы, люди стреляли куропаток, лисиц и койотов, но сейчас я охотился за другой дичью. Я ходил по старым декорациям с уличными сценами Чикаго, Дикого Запада, Лондона и Гонконга, представляя, что может произойти с этим районом с появлением дорог и новых высотных зданий.

В соседнем Беверли-Хиллз действуют строгие ограничения на высоту зданий, но участки Twentieth Century находились в Лос-Анджелесе и были свободны для высотного строительства, которое было нашей специализацией. Чем больше я осматривался, тем больше мне нравилась концепция; меня привлекал сам ее размер. Учитывая пространство и стратегическое расположение в городской черте, можно создать и расширить свою собственную среду. Однако меня беспокоила экономическая сторона предложения. Прекрасно иметь что-то большое, но этот проект был слишком большим, он не мог работать. Я вернулся к Спиросу и спросил: "Что вы хотите за эту штуку без прав на нефть?"

"Около шестидесяти миллионов".

"Ну, вы с ума сошли. Только снос студийной недвижимости обойдется в несколько миллионов".

"Но я не хочу их сносить", - сказал он. "Мы сдадим всю землю вокруг студий, но хотим оставить семьдесят пять акров для "Двадцатого века"".

Это был звоночек. Я быстро сказал: "Если вы готовы платить приличную арендную плату за студийные материалы, возможно, мы могли бы что-то сделать".

"Что вы имеете в виду?"

"Ну, если мы купим эту недвижимость, то захотим сдать вам вашу студию в аренду за полтора миллиона долларов в год".

"Это не так уж плохо, - сказал Спирос.

"В таком случае мы его возьмем", - сказал я, и сделка была заключена. После долгого торга мы сошлись на продажной цене в пятьдесят шесть миллионов долларов, но во время нашего разговора я понял, что на самом деле я заплачу не так уж много. На самом деле я платил всего тридцать один миллион, потому что эти полтора миллиона ренты под шесть процентов будут стоить двадцать пять миллионов долларов для какой-нибудь страховой компании. Конечно, нам все равно пришлось бы собрать тридцать один миллион долларов, что в 1958 году, когда "Вебб и Кнапп" были разбросаны по всей Америке, было ошеломляющей суммой. Но если бы мы брали ее небольшими кусочками, возможно, у нас бы получилось. В конце концов мы остановились на первоначальном взносе в 2,5 миллиона долларов и различных последовательных платежах, правах на продление сроков и так далее. Суть сделки заключалась в том, что Webb & Knapp приобретет недвижимость не единым куском, а отдельными участками в течение десяти лет. Разумеется, я имел в виду продажу частей и участков собственности различным инвесторам. Если гавайская техника может работать для дробных частей и прав на здание, то почему бы не создать супергавайскую технику для Сенчури-Сити?

Мы получили массу удовольствия, подрезая, подправляя и лепя эту сделку, и когда все было готово, Спайрос устроил настоящее голливудское шоу. Мы встретились на месте, где располагались студии "Двадцатого века". Спирос, конечно же, собрал целую толпу старлеток, несколько великих кинозвезд старого времени и несколько нынешних звезд, присутствующих по "приглашению". Он установил репродукцию магазина Зекендорфа в Тусоне, где мы с сыном сфотографировались, и подготовил речь. Спирос - веселый человек, но с рождения наделен всей настороженностью тысячелетних греческих торговцев; он тверд как гвоздь, когда дело доходит до сделки. Он также чертовски убедителен. Один из его директоров как-то сказал мне: "Он говорит гравием и использует такой ломаный английский, что мы с трудом можем понять, что он говорит. Но он так искренен, что директора голосуют "за", не будучи уверенными в том, чего он хочет". Что ж, в сделке в Сенчури-Сити Спайросу удалось сделать то, о чем никто и не подозревал. Затраты на производство фильма "Клеопатра" высосали из "Двадцатого века" всю наличность, но тут подоспели многомиллионные долларовые вливания. Это был великий переворот, но Спирос, трейдер до конца, жаловался до самого банка. В своей речи он сказал: "Вот еврей Зекендорф. Он пришел сюда и обогнал меня, грека. Он крадет самый лучший участок недвижимости во всей Америке". На тот момент контракт еще не был подписан, но Спирос продолжал говорить в прошедшем времени, рассказывая, какую замечательную сделку мы провернули и что только благодаря хитрости и искусной лести мы получили такие условия для самого большого куска недвижимости в мире.

Затем настала моя очередь. У меня не было подготовленных замечаний, но у меня была возможность начать. Я сказал: "Мне льстят замечания мистера Скураса о моей проницательности и о том, как я собираюсь украсть эту собственность: если и когда я подпишу контракт, который пока остается неподписанным. Но я хочу внести ясность:

"Если я правильно помню, Соединенные Штаты заплатили Наполеону пятнадцать миллионов долларов за Луизианскую сделку, в которую вошли пять штатов и большая часть Техаса. Мы заплатили чуть больше семи миллионов долларов за Аляску. Мы заплатили