— А? — встрепенулся я. — И правда, приехали.

— Точно так, — ответил водитель. — Только закрыто все. Вечер, почти ночь.

— Это ничего, — сказал я, открывая дверь. — Нестрашно. Вы никуда не уезжайте, я минут через десять вернусь, и двинемся дальше.

Павлик, как обычно, раскачивался на ветке дерева, близ которого находилась его могила. Заметив меня, он, против обыкновения, не стал выяснять, за ним ли я пришел и как скоро он покинет это место. Нет, он сделал вид, что вообще меня не замечает.

— Обиделся за прошлый раз? — без всяких предисловий уточнил у него я. — За то, что я тебя не с собой взял, а обратно сюда привел?

— Может быть, — независимо ответил призрак.

— Ну и зря, — я повел плечами, поскольку температура воздуха стремительно падала. Днем еще стояла жара, такая, что дышать было нечем, но сейчас от нее и следа не осталось. В Москву явно пожаловали дубовые холода, обычное в конце мая явление. — Сам посуди, куда мне тебя девать? В дом я тебя пригласить не могу, это против правил — и моих, и тех, что установили домовые. Слышал о таких?

— Домовые? — изумился мальчик. — А они существуют? Серьезно?

— Конечно, — усмехнулся я. — И с чего такое удивление? Ты же тоже существуешь, хотя с точки зрения науки это нонсенс. И домовые есть, и вурдалаки, и оборотни.

— Про оборотней знаю. К нашему старшему время от времени они в гости захаживают.

Да? Как интересно. Надо будет с ним на эту тему еще пообщаться, но за пределами погоста. Такая информация лишней точно не будет.

— И что мне с тобой делать? Посадить на лавочку у подъезда, чтобы ты на ней сутками сидел? Так ты сбежишь в город и там непременно дел разных натворишь. Ведь так же?

Павлик промолчал.

— Так, — продолжил я. — А дальше все будет скверно. В Москве есть те, кто следит за такими, как мы. Работа у них такая — охранять общественный порядок. Поймают они тебя сразу или чуть позже — не знаю, но до меня эти люди доберутся довольно быстро, уж поверь. И сразу предъявят претензии, потому что я отчасти за тебя в ответе. Вот и рассуди, мне оно зачем?

Ну да, все сказанное порядком к правде притянуто за уши, но для Павлика сгодится.

— Может, как-то с домовыми договориться? — предложил мальчик. — Ну, чтобы они меня к тебе пожить пустили.

— Э, брат, там такие непростые ребята, — я вздохнул. — Суровые и несгибаемые, как эти… Комиссары Гражданской войны. Но ты грустить погоди, я же к тебе не с пустыми руками пришел. Я к тебе с подарком пожаловал!

— С каким? — оживился Павлик, в котором жестокость невероятным образом соседствовала с любопытством и непосредственностью обычного мальчишки. — Мне давно никто ничего не дарил, с последнего дня рождения. Папа мне тогда мяч футбольный купил. Кожаный! И еще двенадцатитомник Жюля Верна. Правда, я не все прочесть успел до того, когда… Ну, ты понял.

Ну да, простые пацанские радости пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века.

— Жаль, — дипломатично произнес я. — Но у меня подарок иного рода. Есть человек, с которым ты можешь вволю поиграть. Но не как в прошлый раз, когда мы старикашку просто попугали, а от души. Я тебе, Павлик, дарю его жизнь. Вернее, смерть.

Мальчишка перестал раскачиваться на ветке, застыл на ней, словно замороженный, а после, разжав руки, спрыгнул на землю.

— Прямо сегодня? — в его голосе прозвучали такие свирепо-радостные нотки, что мне на секунду не по себе стало.

— Прямо сейчас поедем, — я показал рукой на решетку кладбища. — Машина у входа ждет. Но сразу предупрежу, чтобы ты не стал после губы снова дуть, — еще до утра я верну тебя обратно. Ну некуда больше мне тебя везти. Такие сейчас обстоятельства.

— Ничего, я понимаю, — сказал Павлик, немного погрустнев. — Хотя обидно немного.

Впрочем, все обиды мигом забылись, когда он оказался в автомобиле.

— Ух, какая машина! — восхитился он, а после попрыгал на сиденье, которое, понятное дело, под ним не прогнулось. — Здоровская! Дядь, а это что такое?

Он имел в виду встроенный медиацентр. Ну да, в прошлый-то раз мы на обычном такси ездили, класса эконом, а тут «порше» со всем фаршем. Есть от чего мальчишке прийти в восторг.

— Водитель тебя не слышит, — сообщила ему Жанна. — Он не из наших, он живой.

— Знаю, — независимо вздернул нос Павлик. — Но спросить-то можно? Теть Жанна, так это чего за штука такая? Приемник? Да? А почему он такой маленький? И зачем тут, рядом с нами, вот эти кнопки? А это что?

Бедная Жанна всю дорогу как могла отвечала на десятки вопросов любознательного мальчугана, устав от них так, что, когда наконец машина, доставив нас к дому Носова, развернулась и уехала, изобразила жест из серии «спасибо вам, небеса!».

— Значит, так, друзья, действуем следующим образом, — пощелкав пальцами, я привлек внимание призраков. — В доме я иду наверх, к хозяину, а ты, Жанна, сразу ведешь Пашку в подвал, где он и получает свой подарок.

— Ворожея? — уточнила девушка.

— Ну а кого же еще? Конечно его. Паша, у тебя будет минут двадцать, не больше. Делай что хочешь, развлекайся как знаешь, но знай меру. Повторяю, двадцать минут на все про все. Это понятно?

— Понятно, — кивнул мальчик. — Двадцать минут.

— Жанна, контроль на тебе, — перевел я взгляд на помощницу.

— У меня часов нет. И там они тоже не висят, — резонно заметила та.

— На глазок, значит, — сердито ответил я. — Плюс-минус минута. Павлик, еще одно — умереть человек должен от паралича сердца.

— От чего сердца? — переспросил паренек и тут же снова кивнул: — А, понял. Хорошо.

— Еще — больше никто пострадать не должен, — погрозил я ему пальцем. — Остальные люди неприкасаемы, они ни тебе, ни мне зла не делали. Мало ли, занесет какого охранника в подвал, особенно если твой подарок во время вашего общения орать начнет?

— Я же не дурак, — насупился