Увидев, что девушка загрустила, оборотень с деланно веселым видом вскочил с лежанки, шмыгнул куда-то в глубь пещеры, и на столе появилась разнообразная снедь, частью браконьерски добытая в окружающем лесу, частью из принесенных мной из замка запасов.

— Проголодался я что-то, — пояснил оборотень, расставляя тарелки. — Да и вы еще не завтракали наверняка.

— Не без того, — согласился я, оснащая бутерброд солидным куском копченого окорока. Селена тоже не заставила себя уговаривать, и присоединилась к скромной трапезе. Разговор потек по нейтральным темам, вроде погоды и цен на фураж. Но какая-то неловкость повисла в пещере, создалось впечатление, что Селена хочет что-то сказать, но еще не решила – а стоит ли? Я не стал форсировать события, продолжал трепаться с оборотнем, пока Селена задумчиво жевала кусок сыра. Наконец она решилась.

— Знаешь, Марк, шутки шутками, но я ведь узнала, кто виноват в гибели моего мужа.

— Кто?

— А тот же, кто и мою жизнь разрушил, в зверя превратил, — встрял в разговор оборотень, с наслаждением обгрызая мосол, оставшийся от окорока.

— Угу, — кивнула Селена. — И мы решили вместе отомстить. У нас и план уже был готов, как Скорпио уничтожить, и кристалл, так его интересующий, я нашла и припрятала до поры до времени.

Я даже поперхнулся от такого заявления. Я тут мучаюсь, пытаюсь выяснить, где этот треклятый кристалл, так осложняющий мою жизнь, а она его, видишь ли, припрятала.

— Я его тебе отдам, — как ни в чем не бывало, продолжила Селена, любуясь солнечным зайчиком, прорвавшимся сквозь завесу из плюща. — Если ты поможешь нам разобраться со Скорпио без привлечения Белого сыска. Официальное правосудие он в два счета вокруг пальца обведет, а я не хочу, чтобы этот гад отделался легким испугом.

Селена повернулась, серые глаза внимательно уставились на меня, словно девушка пыталась прочитать мои мысли. Оборотень отложил обглоданную кость и тоже уставился на меня, изредка поглядывая на Селену. Тут и к бабке ходить не надо, чтобы сказать, кто главный в этом странном тандеме.

— Помогу вам? — переспросил я, обретя дар речи. И укоризненно глянул на оборотня. — А я-то, наивный, думал, это ты мне помогаешь.

Оборотень, не смущаясь, пожал плечами.

— Ха, ты думаешь, Ворог так легко бы сдался тебе без моей просьбы? — самодовольно хмыкнула Селена, взлохматив и без того разоренную прическу оборотня.

Вот значит как. Обвели они меня. Но раз для моей же пользы, прощу, так и быть.

— Хорошо, Белый сыск привлекать не будем. Мне, если честно, Скорпио тоже анастохорошел. Но кристалл мне нужен как можно скорее, — заявил я, поднимаясь из-за стола. — Он у тебя с собой?

— Нет, конечно. За кого ты меня принимаешь? — сказала Селена, направляясь следом за мной к люку. Оборотень лизнул русалку в щеку, на мгновение прижал к себе, потом, как истинный джентльмен, помог спуститься по лестнице.

— До вечера, — тихо сказала она ему, махнув рукой, и люк медленно закрылся.

Я стоял на берегу подземного озера, собираясь с духом, когда сзади неслышно подошла Селена.

— Помочь? — ехидно спросила она.

— Не стоит, — поспешил я посторониться. — Я сам.

Селена рассмеялась, будто колокольчик серебренный зазвенел, и нырнула, трансформируясь на лету. В воду она погрузилась уже с рыбьим хвостом, покрытым крупной, отливающей золотом, чешуей. Скудное освещение пещеры бросало странные тени на её лицо, делая его чуточку старше и жестче. Эта Селена не похожа на ту, с которой я был когда-то знаком. Та была бесшабашной, веселой, но доброй. А эта Селена жесткая, в глазах ледок. Такая способна на все ради достижения цели.

— И не страшно тебе в глуби морской? — участливо спросил я, когда она вновь вынырнула.

— Нет, — жестко ответила Селена. — Я теперь только одного боюсь, что этот гад окочурится без моей помощи.

— Припрятав кристалл, ты уже приложила руку к его кончине, — сказал я, отводя глаза от манящей груди русалки. Я-то понимаю, что её природные чары не разбирают, на кого действуют, но легче от этого не становится. — Он нужен Скорпио для получения вечной молодости.

— Перебьется, — прошипела Селена, хвост гулко шлепнул по воде, и русалка скрылась из виду. Я проводил взглядом быстро исчезающий в темной воде золотистый силуэт, и тяжело вздохнул. Совсем еще ребенок, жестоко обиженный сильными мира. А сколько их еще, обиженных и не нашедших в себе сил для борьбы?

Всем не поможешь…

Всем — нет. Но я помогу ей, кто-то еще поможет другому ребенку, глядишь и поменьше будет в нашем мире слез и обид.

Роксана не подвела, ожидала, как и просил, в полной боевой готовности.

— Ты откуда такой холодный? — встревожилась она, прижимаясь жарким телом. — Так, а чем это от тебя пахнет? Вино пил спозаранку? И еще чем-то пахнет! Чем-то женским! — Роксана отпрянула, в голосе ведьмы зазвенели ревнивые нотки. Еще чуть-чуть и мне действительно станет жарко, правда, не совсем так, как я рассчитывал.

— Ну, что ты, Роксана! — поспешил я успокоить её подозрения. — Какие могут быть женщины? Ты для меня единственная и неповторимая.

— Правда? — мурлыкнула ведьма, снова прижимаясь. — Сейчас проверим.

Правильно говорят: хочешь сказать женщине что-то приятное, не говори, что она красивая. Скажи, что она единственная.

****

После завтрака, расположившись в тени виноградной лозы, которая упрямо карабкалась по легкой деревянной решетке, и, прислушиваясь в пол-уха к привычной перебранке Азара и Роксаны, я думал о несуразности нашего мира. Иногда кажется, что Зиждитель, проложив немало усилий к его созданию, бросил свое творение, как старую расколотую ночную вазу. Иначе откуда взяться всем тем несуразицам, которые преследуют нас всю жизнь?

Взять Мажеровского. Его талант мог бы принести ощутимую пользу человечеству, если бы в свое время Александру попался другой учитель. К примеру, он мог бы стать целителем, спасти много жизней, и возможно свою собственную тоже. Но судьба – дама с очень непростым характером – распорядилась иначе: Мажеровский попал под влияние чернокнижника с завышенными амбициями, который и ввел талантливого юношу в Черный круг магии. Могучий талант, который мог стать гордостью общества, пошел на службу низменным запросам примитивного чародея, озабоченного только собственной персоной.

Александр, натура увлекающаяся, никогда не задумывался о последствиях своей работы. Он просто, как всякий талантливый человек, много работал, идеи фонтанировали, и Скорпио оставалось только схватывать их на лету и воплощать в жизнь. Он старательно ограждал талантливого ученика от жуткой прозы чернокнижия, и Мажеровский до поры до времени пребывал в блаженном неведении…

Неудачный эксперимент, закончившийся трагедией, на многое открыл ему глаза. Вот только цена за прозрение оказалась непомерно высокой: тяжелая травма, фатальные последствия которой не оставили надежды на полноценную жизнь. Анна Карловна, знавшая Мажеровского буквально с рождения, она еще его матушку пользовала, с трудом, но выходила покалеченного мага. Однако вердикт был безжалостен: затронут мозг, болезнь прогрессирует, возможна полная потеря памяти. Процесс можно какое-то время сдерживать, но прогноз неутешителен: в конце ожидают дикие головные боли и полная деградация личности.