радиоактивном распаде стронция-90, используется для нагрева теплоносителя и затем преобразуется в электроэнергию. Наши коллеги посоветовали нам не подходить к маяку ближе чем на 50 метров.[78]

Традиционный поморский крест на берегу пролива Югорский Шар. Фото автора

Результатом поиска захоронений стали несколько современных гвоздей и немецкий патрон времен Второй мировой войны. Вероятно, обширные торфяные оползни, на протяжении веков спадающие в море, унесли с собой и могилы. «Вдоль берега лежит слой торфа толщиной в несколько метров, – разочарованно сказал Джордж. – Что, если эти 400-летние могилы скрыты под ним? Найти их невозможно».

9 сентября 1995 года

Небо было затянуто облаками, сквозь прорехи в облачном покрове на темный мир изливались золотые лучи. «Иван Киреев» шел по прямой через Югорский пролив – извилистый проход между островом Вайгач и материком. Именно здесь, где пролив сужается приблизительно до 3 километров, Бальтазар де Мушерон намеревался построить свой форт, чтобы закрыть Северо-Восточный проход для кораблей соперничающих стран. До воплощения этой отличавшейся дальновидным прагматизмом идеи оставалось еще несколько веков. С кормовой палубы я увидел, как резко изогнулся след корабля, – мы сменили курс. Внезапно на вершине плато к югу от нас я заметил какое-то поселение. Корабль быстро приближался к нему, и я разглядел деревянные строения на берегу, вышки на плато, а затем – в свой бинокль – стены из колючей проволоки. Я поспешно перебрался по трапу на нос, откуда молча смотрели вперед несколько русских.

«Хабарово, – мрачно сказал один из них. – ГУЛАГ».

В 5 часов вечера «Иван Киреев» бросил якорь в Ворванной бухте. Название это происходит от мешков с ворванью, которые экспедиция 1595 года нашла прикопанными на берегу. Казалось, что пейзаж перед нами течет, как река, из-за сотен движущихся оленей.[79]

19 августа 1595 года эта бухта, где сегодня расположился небольшой поселок Варнек, стала первой гаванью, в которой нашел пристанище нидерландский флот после долгого плавания вдоль побережья Скандинавии, через штормовые моря, навстречу холодному северо-восточному ветру. Обнаружив, к своему глубокому разочарованию, что Вайгачский пролив забит льдом, они стали на якорь в заливе. От проносящегося мимо льда их отчасти защищал мыс, который они назвали мысом Идолов. «Мы были заперты там, как в ловушке», – писал Ян Хёйген. Они отправили одну из яхт на разведку, но она смогла дойти только до середины пролива, до Крестового мыса (мыс Сухой Нос). 21 августа на берег была отправлена разведывательная партия из 54 человек. Там они наткнулись на пять разделанных моржовых туш, полузасыпанные землей кожаные мешки с вонючей ворванью, несколько саней с песцовыми и моржовыми шкурами. Часть найденного моряки взяли с собой, ничего не оставив взамен. Согласно морским законам, известным каждому моряку, это считалось воровством. Адмирал Ней был неумолим и распорядился примерно наказать виновных. Один человек был высажен на острове Вайгач, а другого должны были трижды протащить под килем корабля. В процессе исполнения наказания его тело было разорвано на две части, о чём свидетельствуют текст и гравюра в немецком издании «[80][81]Дневника» де Вейра. Все эти события произвели тяжелое впечатление на людей. Моряки роптали, опасаясь, «что они замерзнут вместе с кораблями и всем остальным», – писал Ян Хёйген.[82]

На другом берегу пролива находится поселок Хабарово. Сто лет тому назад здесь была последняя база снабжения для экспедиций Нансена и фон Толля, где они могли пополнить запасы – провизию, уголь – и взять на борт собак. Александр Сибиряков предоставил в распоряжение экспедиций свой склад – «большое красное здание с белыми дверными косяками, живо напоминающее своим видом наши родные постройки», как писал Фритьоф Нансен. У Хабарова стоял на якоре «Фрам» – это крепкая ледовая трехмачтовая шхуна, – и, окажись мы на этом самом месте 30 июля 1893 года, мы бы увидели своими глазами, как он отправляется в свое потрясающее путешествие.[83]

О стоянке в Хабарове Фритьоф Нансен писал:

«…Появилось несколько фигур в тяжелых балахонах из оленьего меха, которые доходили до пят. Из-под меховых башлыков, которыми были прикрыты их головы, выглядывали могучие бородатые лица, вполне под стать древним норвежским викингам. Да и всё их появление в целом вызывало в моём воображении картины из времен викингов, из их плаваний в Гардарики и Бьярмию. Здоровый и крепкий народ эти русские купцы, поставляющие местным жителям водку, а взамен получающие пушнину, медвежьи и тюленьи шкуры и прочие ценности. Они держат всех, попавших им в лапы, в такой зависимости, что те без изволения купцов шагу ступить не смеют […] Вскоре прибыла на борт группа ненцев. Добродушные широкие азиатские лица. Разумеется, здесь были одни мужчины».[84][85]

Как только «Иван Киреев» бросил якорь, мимо нашего борта промчалось несколько моторных лодок. Сидевшие в них люди помахали нам руками, а затем быстро развернулись, подошли вплотную и быстро вскарабкались на борт. Это были ненцы, или, как их называли раньше, самоеды. На палубе «Ивана Киреева» появилась группа невысоких мужчин с загорелыми, обветренными восточными лицами. Мы держались поодаль, а экипаж тактично, но настойчиво удерживал их на кормовой палубе. Они хотели водки, но им дали только наши почти не тронутые запасы шоколада и еще какие-то лакомства. Получив предложение сойти на берег, мы стали готовить плашкот.[86]

Варнек – небольшой поселок, состоящий из деревянных бараков. Когда мы подошли к пристани, нас ждали только дети и несколько стариков. Дети не улыбались, они просто разглядывали нас. Вначале миссионеры, а впоследствии коммунисты пытались разрушить общественную организацию ненцев, для этого они истребляли шаманов и изгоняли семейные кланы с их священных земель. В 1954 году, когда советским военным понадобился полигон для ядерных испытаний, ненцев выселили с Новой Земли в Нарьян-Мар. Варнек был частью ГУЛАГА – филиалом знаменитого Соловецкого лагеря. На другой стороне бухты Варнека, на Вайгаче была грязная добыча свинцово-цинковых руд. Сейчас поселок – сплошная свалка битого стекла и бочек из-под мазута. Молодые люди, которых мы встретили на улице, были пьяны. Джордж объяснил, что у коренных народов отсутствует фермент, расщепляющий этиловый спирт, поэтому опьянение у них может длиться несколько дней. Он добавил, что на их лицах видны следы кровосмешения. Здесь ужасно безлюдно, даже сейчас, летом, в самое оживленное время года.

Мы узнали, что население Варнека – около сотни человек, но зимой – и того меньше. Три летних месяца