В этом беззвучном мирке химик несколько лет чувствовал себя единственным властелином и судьей. До сих пор сюда никто не проникал, никому не было дела и охоты интересоваться мирком Перебоева. Бегунвая фабрика и лотки давали то очень низкие, то значительно высокие пробы, но прежние управители рудника не пытались установить эту разницу путем более точного анализа.

Перебоев подлил в склянку воды, приготовил навеску руды и, всыпав ее туда же, начал смешивать все стеклянной палочкой. Химик рассматривал в лупу частицы свободного золота. Он видел, как желтоватые, неуловимые простым глазом, частицы благородного металла цепко прилепляются к бегающим сферическим шарикам. Блеклые глаза химика расширились от удивления. Края склянки окаймляла серая, похожая на болотную ржавчину, амальгама. Лупа теперь была не нужна. Химик вытер концом халата широкое красное лицо.

По многолетнему опыту знал, что ртуть соединилась с частицами золота.

Перебоев долго мял золотую амальгаму в пухлых пальцах, промывая ее горячей водой. Отжав амальгаму через тонкую замшу, он завернул ее в пергаментную бумагу и разжег керосинку с прикрепленным наверху герметическим сосудом. Для удаления ртути из золота нужно было накалить сосуд до темно-красного каления. Нужно было медленно и постепенно повышать температуру.

Химик снял халат и, закрыв лабораторию, направился ужинать.

А утром около конторки кассы Надежда Васильевна громко смеялась на все учреждение:

— Татьяна Александровна надеялась здесь открыть трансваальский Ранд, но, кажется, здорово ошиблась!

— А в чем дело? — недоумевали служащие и шахтеры.

— Так с новыми-то забоями полный провал!

— То есть как это?

— Очень просто… Инженер Перебоев сделал анализ и получил самые плачевные результаты…

— Вон что! Значит, была пущена утка о богатом золоте? Может быть, и шурфы этого старика — одна болтовня?

— Факт. — Надежда Васильевна оглянулась и закрыла зонтом припудренное лицо.

На нее сверху презрительно смотрели лучистые глаза Вандаловской. Перед внушительной фигурой Татьяны Александровны пикантная Наденька съежилась, отступила.

— Вам сам химик говорил?

— Да… и вообще ходят слухи…

В дверях остановились Катя и Антропов. За ними толкались подвитые ундервудки, сгорбленные счетоводы. Канцелярские люди ждали сенсационного зрелища, так малодоступного таежным людям, постоянно мечтающим о больших городах. Но Татьяна Александровна повернулась на каблуках и улыбнулась побледневшему Антропову.

— Виктор Сергеевич, внушите, пожалуйста, своей супруге, что все это ложь, что о таких вещах не говорят на базаре.

По конторе пронесся смех.

Вандаловская взяла под руку негодующую Катю и увлекла ее в кабинет директора.

— Кошачья бодрость! — полушепотом вырвалось у девушки.

Гурьян, заросший с дороги черной щетиной бороды, похудевший и вялый, подал листок с цифрами анализа.

— Не радует, — мрачно сказал он.

— Я думаю, что нужно проверить, — возразила Татьяна Александровна. — Может быть, еще и ртуть недоброкачественная.

— Жарьте, если можно… Но вы сомневаетесь в материале или вообще в добросовестности анализа?

Вандаловская широко открыла глаза. Гурьян тер ладони, он волновался.

— У Татьяны Александровны мягким сделано сердце. А на мой характер давно бы надо высадить химика из лаборатории.

В этих словах Кати было страшное, впервые названное словами, подозрение Гурьяна. Но Вандаловская ровным голосом внушила:

— Я, Катюша, не привыкла без фактов расценивать вещи.

Она погладила девушку по темным волосам и вышла.

Разведки за последнее время обнаружили большую площадь залегания золотоносных жил. Гурьян ходил с поднятой головой.

Он отрядил бригаду под начальством Антропова исследовать курью. Директор решил окончательно разбить своих противников.

Из нового забоя третьей шахты, где вновь отыскалась золотоносная жила, породу подвозили на грузовиках. Руда не представляла однородного материала, в составе ее была мелочь и крупные куски камешников.

Вандаловская стояла около колосниковых грохотов дробилки и передавала свои соображения Антропову.

— Заметьте, Виктор Сергеевич, что обычная длина и ширина грохотов здесь не соблюдены.

— Старинка, — заметил кто-то из рабочих.

Бутов подлаживал сита.

— Засыпай, ребята! — крикнул он, окончив работу. По грохотам с шипом покатилась желтая масса руды. Грохочение закончилось не скоро.

Вандаловская загребла в руку мелочь и блеснула глазами на Антропова:

— А знаете, Виктор Сергеевич, я проделала анализ цианидами и получила интересные результаты.

— Какие же? — Антропов смотрел удрученно.

— Мой опыт дал около семисот проб, а Перебоев нашел только двести пятьдесят. Вот бегунная пусть нас обоих проверит.

— Разумеется…

…Бутов знал, что частицы золота нужно освободить от посторонних примесей. Но при измельчении руды нельзя тонко расковывать золото, ибо раскованное золото капризно, оно плывет по воде, растекается по шлюзам, не соединяется с ртутью. Золото становится неуловимым. Не отделенное от породы золото тоже не амальгамируется и уходит в хвосты вместе со шламами. Человеческий труд пропадает даром.

Бутов знал это не хуже любого инженера. И когда руда прошла через сортировку и грохочение, когда была пущена в действие бегунка, он потянул директора к чаше. Металлические, вертикально поставленные бегуны вращались по неподвижному днищу чаши, по блещущим вокруг вертикальной оси вкладышам, безжалостно раздавливая руду. Вытекающая через сетку чаши мутная жижа ровно текла по медным отшлифованным листам шлюзов. Хвосты плыли к выходному ящику, а оттуда водянистая жижа растекалась по косогору ложбины, прикатывая пожелтевшую, худосочную траву.

Солнце поднялось прямо, когда бегуны сделали последний поворот. К бегунке толпами спешили шахтеры. Рудник жил ожиданием. Брошенные Наденькой слова будоражили рудокопов.

Вездесущий Алданец через голову Хлопушина старался заглянуть в выгнутые желоба шлюзов, листы которых снизу охватывались густым паром. Амальгама расползалась от чаши по склону медных листов.

Бутов увидел в толпе Костю и подозвал его.

— Учись! — сказал он, расправляя толстую резиновую лопатку.

Амальгаму нужно было снять в двадцать минут. Гурьян и Татьяна Александровна накрапывали на листы ртути и спешно натирали ее щетками. Нижний слой металла неуловимо растворялся.

— Начинайте, товарищ Бутов, — торопила Вандаловская.

Резиновые скребки беззвучно заскользили по листам. Съемщики амальгамы обливались потом, захлебывались паром. Съемщики понимали, что рудник обогатился новым источником. К весам важно стали надзиратели и директор.