— Я хочу… — начал Том, но Хэл оборвал:

— Хватит! Встретимся здесь! Идем, Аболи.

Они неслышно встали и через несколько секунд исчезли, оставив Тома одного на краю леса. Том не боялся — для этого он был чересчур рассержен.

Его обманули, с ним обошлись как с ребенком, а ведь он уже много раз доказывал, что не дитя.

— Я связан клятвой, — бушевал он. — Я не могу сидеть сложа руки, когда есть хоть малейший шанс помочь Дорри.

Тем не менее ему потребовалось все мужество, чтобы пойти наперекор отцу, сознательно нарушить его прямой приказ.

Том неуверенно встал.

— Это мой долг, — напомнил он себе.

Он не пошел за отцом и Аболи. Напротив, он повернул в сторону от берега. Отец показывал ему карту острова и рисунки старой крепости, сделанные дедом пятьдесят лет назад, поэтому Том хорошо представлял себе местность впереди и знал, куда идет.

Луна уже поднялась над деревьями, поэтому он шел быстро. Лунный свет отражался впереди от стен крепости и, повернув в ту сторону, Том сразу наткнулся на ведущую в том направлении тропу. Он шел, а запах разлагающихся тел становился все сильнее, пока Том не вышел из леса и не остановился в тревоге.

Перед ним лежало поле мертвых тел. Нагие человеческие трупы висели на грубых подобиях виселиц и в лунном свете внушали ужас и отвращение. Том почувствовал суеверный страх и не мог заставить себя пойти между мертвецами. Вместо этого он направился под деревья в поисках прохода. И не успел отойти, как на тропе от крепости показалась длинная вереница людей в одеяниях с капюшонами. Останься Том на тропе, он бы наткнулся на них.

Они прошли. Том, не выходя из-под пальм, через несколько минут оказался под освещенными луной толстыми стенами крепости. Однако теперь его гнев утих, и он чувствовал себя одиноким и беззащитным.

Он понимал, что нужно признать глупость своего поведения и вернуться на место встречи, прежде чем отец обнаружит его отсутствие. А это произойдет очень скоро.

Том попытался оправдать свое непослушание. Он начал осторожно обходить крепость и наконец оказался почти напротив главных ворот. Они были открыты, но под аркой стояли стражники. Похоже, они спали, но Том решил не рисковать и не подходить ближе. Несколько минут он просидел, затаившись. Сбоку от ворот на стене в креплении торчал горящий факел. В его свете Том видел массивные прочные балки ворот.

Он повернул обратно и отправился по своему следу в обход. На восточной стороне лунный свет падал прямо на стену, и Том видел, что местами та разрушена; некоторые ее части вывалились, и их место заняла густая растительность джунглей. Древовидные фикусы пустили прочные корни в трещинах между камнями кладки, а по стенам поднимались стебли диких лиан, похожие в лунном свете на чудовищных питонов.

Тома вдруг посетила нелепая мысль: нельзя ли по лиане забраться в крепость и поискать Дорри?

Он обдумывал это, когда услышал негромкий кашель. Том отступил к деревьям и стал искать источник звука.

И увидел на верху стены, в углу укрепления, голову в тюрбане. Том сообразил, что на стене через определенные промежутки расставлены стражники, и его сердце дрогнуло, когда он понял, как близок был к катастрофе. Он продолжал крадучись идти вокруг крепости и на ее северовосточном углу повернул.

Том заметил в этой стене, на самом верху, амбразуры, очень узкие: в них протиснется разве что ребенок. Большая часть отверстий темные, но в одном или двух горит неяркий желтый свет — масляная лампа или фонарь. За этими окнами — комнаты или камеры.

Стоя под стеной, он задумчиво смотрел на них.

За любым из этих окон в каморке для рабов может лежать Дориан.

Том представил себе ужас и одиночество младшего брата и разделил с ним эти чувства со всей силой своей любви.

Неожиданно Том почти невольно поджал губы и принялся насвистывать начальные строки „Испанок“: „Прощайте, прекрасные испанки, прощайте, женщины Испании. Мы получили приказ плыть в старую Англию…“

Том замер и стал молча ждать ответа.

Тщетно. Немного погодя он встал и неслышно прошел вдоль стены чуть дальше. Снова просвистел мелодию и стал ждать.

И тут его взгляд уловил какое-то движение. За одним из узких окон кто-то передвинул лампу.

Том увидел, что угол теней изменился. Его сердце сильнее заколотилось в груди, и он подполз ближе. Он собирался еще раз просвистеть мелодию, но между лампой и проемом появились темные очертания головы. Кто-то всматривался в окно, однако лица Том не видел. И тут в ночи послышался негромкий, красивый, еще не сломавшийся голос: „Мы будем орать, и кричать, и петь по всему широкому океану, мы будем орать и петь по всем морям…“

— Дорри! — хотел крикнуть Том, но осекся прежде, чем звуки сорвались с его губ. Покинув укрытие густого леса, он подполз к самому основанию стены. Из трещины в коралловых глыбах росла лиана, которая проходила на расстоянии вытянутой руки от окна, где по-прежнему виднелась тень головы Дориана.

Том ухватился за лиану и проверил ее на прочность. Его руки дрожали от волнения и тревоги, но лиана оказалась прочной, с крепкими корнями. Сняв пояс с пистолетом, Том положил его у стебля вьющегося растения.

И начал подниматься. Тело его было закалено постоянными подъемами на снасти, и он лез вверх с проворством и ловкостью обезьяны.

Добравшись до амбразуры, он наклонился к ней.

— Дорри! — прошептал он.

Ответ прозвучал немедленно:

— Том! Я знал, что ты придешь. Знал, что ты сдержишь слово.

— Тише, Дорри! Не так громко. Можешь вылезти в окно?

— Нет, я прикован к стене.

— Не плачь, Дорри. Тебя услышат.

— Я не плачу.

Всхлипывания Дориана звучали жалобно, хотя он прикрывал рот обеими руками, чтобы заглушить их.

— Как думаешь, я смогу пролезть внутрь? — спросил Том. — Я залезу и заберу тебя.

— Не знаю, Том. Отверстие маленькое, а ты такой большой.

— Ничего другого не остается. Я попробую.

Том, перебирая руками, пополз по лиане, подходившей к самому окну. Он чувствовал, как сгибается стебель, но продолжал осторожно перемещаться, пока не добрался до конца. Оставалось еще не менее трех футов до подоконника и двадцать футов до земли. Том разжал одну руку и протянул ее к окну.

— Том, осторожней!

Том отыскал в стене щель, которая давала опору, и отпустил вторую руку. Он висел на правой руке, лихорадочно нашаривая левой, за что бы уцепиться. Пальцы его ног царапали гладкую поверхность стены, не находя опоры.

— Вот! — Дориан высунул в окно обе руки. — Держись!

Том старательно скрестил с ним руки в морской, „обезьяньей“, перекрывающей хватке. Его тяжесть бросила мальчика вперед, и плечи Дориана застряли в отверстии.