Один за другим вспыхивали стоявшие на якоре корабли, в заливе стало светло как днем. По стенам крепости метались тени, с укреплений выстрелила пушка.

Хэл не видел, куда упало ядро, потому что как раз поворачивал „Минотавр“ и вводил его в пролив.

Бочонок, который они оставили как плавучий знак, отчетливо виднелся в свете пламени; свет был такой сильный, что можно было разглядеть даже рифы под поверхностью воды.

— Приготовиться! — крикнул Хэл и начал тонкий маневр: нужно было провести большой корабль с таким малым числом людей на борту через узкий извилистый пролив. Никакой ошибки он не мог себе позволить.

Один неверный поворот выбросит их на берег или разобьет „Минотавр“ о кораллы. Баркас шел за „Минотавром“ на буксире, его вес сказывался на управлении кораблем. При поворотах это нужно учитывать.

Теперь „Минотавр“ шел прямо на крепость, и в танцующем свете пламени Хэл видел суетящихся у орудий пушкарей. Прежде чем он добрался до бочонка, обозначающего выход из пролива, выстрелила пушка, за ней другая. Хэл видел, как в гроте каким-то чудом появилось круглое отверстие, пробитое ядром, и понял, что пушкари не позаботились опустить прицел: все ядра пролетали чересчур высоко. Оглянувшись, Хэл увидел за кормой голландца — под командой Большого Дэниела он шел в кабельтове за „Минотавром“. Он тоже тащил на буксире баркас — никакого утешительного приза врагу они не оставят.

В глубине залива завершали свою разрушительную работу шлюпки: все вражеские корабли были охвачены огнем. Якорный канат большого судна с квадратными парусами перегорел, и оно, как подвижный костер, направилось к берегу. Неожиданно огонь добрался до порохового погреба, и корабль с громовым ревом взлетел на воздух. Его грот-мачта полетела, как копье, и пронзила одну из маленьких дау, пробив ее палубы и днище, так что судно очень быстро затонуло. Взрывная волна перевернула две стоявшие поблизости дау и подняла водяную гору, прокатившуюся по заливу.

Хэл поискал шлюпки, беспокоясь, что их могло задеть взрывом, но вскоре увидел их — качаясь на потревоженной воде, они быстро догоняли „Минотавр“, гребцы отчаянно работали веслами. Хэл снова все внимание сосредоточил на том, чтобы благополучно провести корабль через проход.

Сигнальный бочонок остался справа на расстоянии в длину весла, и корабль самым малым ходом вошел в горло пролива под батареями крепости.

У Хэла было несколько секунд до следующего поворота, и он посмотрел вверх, на укрепления.

Некоторые пушкари как будто поняли свою ошибку и начали опускать стволы орудий. Они с усилием тянули тали, и Хэл видел, как опускаются стволы.

— Приготовиться к повороту на главный курс! — приказал он своему небольшому экипажу.

Каждому приходилось работать за троих, но когда Хэл повернул руль и гаркнул „Вперед к ветру!“, все с криками кинулись выполнять приказ, „Минотавр“ развернулся и поплыл по узкому проходу между кораллами, где его с обеих сторон подстерегала катастрофа. Хэл оглянулся и увидел, что Большой Дэниел вслед за „Минотавром“ выполняет тот же поворот.

„Молодец!“ — про себя похвалил его Хэл.

Батарея над ними открыла яростную пальбу; верх стены затянуло пороховым дымом, оттуда вырывались длинные языки огня. Пушкари сумели опустить стволы, и ядро подняло фонтан воды под самым кормовым подзором „Минотавра“.

Хэл ощерился. Поворот увел корабль от батареи, и теперь ее прицел был слишком низким. Пушкарям потребуется время, чтобы осознать это, а Хэл надеялся до тех пор миновать проход и уйти в открытое море.

— Готовьсь! — крикнул он, заметив при свете костров пляшущий впереди первый бочонок. Один из моряков бегом бросился на свое место. Когда он пробегал на расстоянии вытянутой руки от Хэла, его сразил преждевременный выстрел батареи. Порыв горячего воздуха едва не сбил Хэла с ног. Ему пришлось вцепиться обеими руками в спицы рулевого колеса, чтобы устоять. Каменное ядро, окруженное пороховыми парами, ударило бежавшего моряка в спину. Оно изувечило тело и раскололо череп, так что половину мозга выплеснуло в лицо Хэлу, как чашку теплой горчицы. Хэл подавился и отшатнулся от этой ужасной картины; она настолько вывела его из равновесия, что он едва не пропустил последний поворот. В самый последний миг он собрался с силами, вытер текущую по лицу желтую густую жижу и, чувствуя тошнотворный вкус на губах, крикнул:

— Ложимся на курс! — и резко повернул руль.

„Минотавр“ развернулся, огибая кораллы, и поднял нос на первой океанской волне.

Риф остался позади, и Хэл с тревогой стал наблюдать, как выполняет последний поворот Большой Дэниел. Голландец накренился под переменившимся ветром, показав плоское днище, и с достоинством престарелой аристократки последовал за более проворной и кокетливой дочерью, подойдя туда, где на глубокой воде стоял „Минотавр“.

— Прошли, — вполголоса сказал Хэл и громко, торжествующе закричал: — Получилось, парни! Поздравьте друг друга!

Матросы визжали и выли, как псы; с корабля Большого Дэниела донеслись такие же крики. Гребцы на шлюпках вспрыгнули на банки и плясали так, что шлюпки грозили перевернуться. Батарея крепости продолжала в досаде греметь, создавая тщетный затихающий аккомпанемент этой радости, а вскоре, когда корабли пошли к поджидающему „Серафиму“, стрельба прекратилась вовсе.

На следующее утро эскадра Хэла стояла десятью милями юго-западнее Флор-де-ла-Мара. Хэл вышел на палубу, переменив только рубашку, и проглотил ранний завтрак, когда верхний край солнца едва показался над горизонтом.

С юта „Серафима“ Хэл в ярком утреннем свете сразу увидел недостатки „Минотавра“.

Корабль был изуродован выстрелами, и его содержали в беспорядке, корпус был грязный и побитый. В воде он сидел высоко и легко.

Поверхностный осмотр накануне вечером показал, что все трюмы „Минотавра“ пусты, но пороховой погреб забит порохом в бочонках, и он в хорошем состоянии. Когда потребуется штурмовать крепость аль-Ауфа, этот порох пригодится Хэлу.

Однако, несмотря на столь прискорбный вид, „Минотавр“ нуждался лишь во внимании и небольшой работе, чтобы вновь превратить его в превосходный корабль.

У Хэла не было оснований пересматривать свою оценку. Корабль стоил не менее десяти тысяч фунтов призовых денег, из которых его личная доля — почти три тысячи. Он довольно улыбнулся и направил подзорную трубу на другой захваченный накануне приз.

Не вызывало никаких сомнений то, что, как и предположил Хэл, это корабль Голландской Ост-Индской компании. В подзорную трубу он прочел на транце название золотыми буквами — Die Lam, „Овечка“. Хэл подумал, что название кораблю подходит: он выглядит пухлым и послушным, но его линии изящны, искусно сработаны и на взгляд моряка привлекательны.

Построен корабль недавно и недолго пробыл в руках пиратов, поэтому почти не пострадал. Люки трюмов закрыты, но по осадке ясно, что они ломятся от груза: аль-Ауф еще не успел перевезти его на берег.