Гейлор даже пришел на вокзал, чтобы проводить мистера Ридера.

– Желаю вам хорошо провести время. Если Писарро со своими бандитами вздумает преследовать вас до самого Дувра, пришлите мне открытку.

Как уже говорилось, инспектор Гейлор отличался весьма своеобразным чувством юмора.

Всю дорогу мистер Ридер читал книгу под названием «Тысяча смешных послеобеденных историй». Он прочел их все, всю тысячу, и ни разу не улыбнулся.

У него была привычка во время чтения шевелить губами. Мужчина с военной выправкой, сидевший напротив и никогда не видевший мистера Ридера вблизи, был, мягко говоря, изумлен до глубины души. Он попытался было завязать беседу, но мистер Ридер не отличался особой разговорчивостью во время поездок по железной дороге, и деланная вежливость сменилась молчанием.

На вокзале в Дувре мистер Ридер вышел из вагона, его спутник последовал за ним. К нему тут же присоединились еще трое пассажиров, и он кивком головы указал им на детектива, который как раз проходил через заграждение.

– Вот ваш объект, – сказал он, – держитесь к нему поближе.

Автомобиль, поджидавший мистера Ридера, не успел еще выехать с привокзальной площади, как вся четверка уселась в черный фургон и покатила следом.

Поездка от Дувра до Сент-Маргаретс-Бей оказалась тягостной и выматывающей душу. По известковым холмам гулял ураганный ветер с дождем. Когда машина принялась петлять по горному серпантину, мистер Ридер заметил внизу волноломы, вспенивавшие желто-зеленые воды Ла-Манша, а вдали от берега грузовой пароходик с трудом карабкался на гигантские валы, в ужасающих количествах черпая воду обоими бортами.

Грейн-Холл располагался на некотором удалении от жилых кварталов Сент-Маргаретс-Бей. В гордом одиночестве он притаился в складках известковых холмов совсем рядом с обрывом, являя собой здание красного кирпича с приземистыми дымовыми трубами, нарушавшими гармонию архитектуры елизаветинской эпохи, в стиле которой был выстроен особняк.

– Раньше у нас были спиральные трубы, но ветер повалил их. Вы даже не представляете, какие здесь дуют ветра, – пояснил доктор Ингам перед ужином.

Автомобиль миновал вычурные ворота кованого железа и по широкой подъездной аллее подкатил к крытой галерее, в глубине которой виднелась входная дверь. Доктор уже ждал его на ступеньках, рядом с ним стояла высокая стройная женщина, издали выглядевшая очень молодо. Но даже вблизи ее внешность могла обмануть любого критика, кроме самого пристрастного, поскольку ее каштановые кудри отливали золотом, а красота безупречного лица еще не увяла окончательно.

– Добро пожаловать!

Один глаз доктора Ингама был забинтован, а на носу по-прежнему красовалась полоска лейкопластыря. Но он явно пребывал в приподнятом расположении духа. Быть может, он испытал облегчение при виде своего визитера, поскольку вскоре неожиданно признался, что ожидал телеграммы от мистера Ридера, которой тот известил бы его о том, что приехать не может.

– Я хочу, чтобы вы убедили миссис Ингам в том, что Грейн-Холл – не самое Богом забытое место на земле, мой дорогой Ридер. А если вы сумеете избавить ее от опасений, что нападение на меня может повториться, то я буду вам искренне благодарен.

Коралловые губы миссис Ингам сложились в улыбку. Она оказалась, как вскоре обнаружил мистер Ридер, начитанной и умной женщиной. Прогуливаясь с ним по очаровательному саду – весенние цветы радовали глаз, – она предоставила ему все возможности полюбоваться собой. Сам он говорил очень мало – она не дала ему ни единого шанса, поскольку болтала без умолку. Впрочем, ее низкий хрипловатый голос грешил монотонностью. Она имела совершенно определенные взгляды на любую тему. Миссис Ингам сообщила ему, что является выпускницей знаменитого университета в Новой Англии, чем явно гордилась и дважды повторила эту новость. Она была красива, хотя возраст ее и приближался уже к сорока годам. У нее были карие бездонные глаза, нежные утонченные черты лица и угольно-черные брови, приятно контрастирующие с цветом волос.

– …я помню дело Писарро – в то время я только что закончила колледж и, естественно, была крайне заинтригована тем фактом, что он был родом из моего родного города. Более того, мистер Ридер, я убеждена, что все эти исчезновения имеют какое-то отношение к Синдикату Писарро. Я весь день ломаю голову над тем, как мой супруг умудрился вызвать их недовольство. Быть может, в одной из своих проповедей он упомянул их в не самом выгодном свете. Кажется, я припоминаю, что однажды он получил угрожающее письмо, когда мы были в Бостоне вскоре после свадьбы. Хотя подобные вещи моего супруга не интересуют…

На территории особняка, между тем, было на что посмотреть: здесь и там виднелись развалины стен, напоминая постороннему наблюдателю о былой славе замка. Вскоре мистер Ридер обнаружил еще одну интересную деталь – вниз по стене утеса спускались вырубленные в скале ступени. Снабженные железными поручнями, они позволяли обитателям особняка приватным образом наведываться на пляж.

– Если только кто-нибудь пожелает купаться на галечном берегу, – заметила миссис Ингам.

Из комнаты, предоставленной в распоряжение мистера Ридера, открывался чудесный вид на море и цветочный сад перед домом. Обставлена она была с редким вкусом, и в оформлении спальни безошибочно чувствовалась женская рука хозяйки дома. Приятное убежище, но при этом очень, очень опасное. Поднявшись в свою комнату после чая, мистер Ридер обнаружил, что камердинер хозяина уже распаковал его саквояж. Немного погодя появился еще один субъект, готовый услужить уже самому мистеру Ридеру. В смежной со спальней комнатой размещалась ванная, и мистер Ридер принимал душ, когда в дверь постучал камердинер. Выйдя, он увидел, что тот собирает его разбросанную одежду и аккуратно развешивает ее в шкафу.

Содержимое его карманов уже покоилось на туалетном столике.

– Благодарю вас, – пробормотал мистер Ридер. – Вы мне… э-э-э… более не нужны. Я позвоню, если мне понадобится ваша помощь.

Он закрыл дверь за удалившимся камердинером, повернул ключ в замке и принялся неспешно одеваться. Мистеру Ридеру нравилась рутина хорошо налаженного быта деревенских особняков, а быт в Грейн-Холле был налажен исключительно хорошо. Сойдя вниз, он обнаружил, что оказался в гостиной в полном одиночестве. Пахнущие ароматным дымом кедровые поленья горели ярким пламенем в открытом камине, а над ним висела картина, которая запросто могла принадлежать кисти самого Рембрандта.

Мягкие драпировки, строгая обстановка и стены пастельных тонов оказывали умиротворяющее воздействие. Вскоре в комнату вошел доктор Ингам, чтобы погреть перед камином озябшие руки.

– Полагаю, Эльза уже посвятила вас в свои теории? Знаете, не исключено, что в них что-то есть. Я все время думаю о том, чем и как мог оскорбить этих типов. Пожалуй, это случилось во время проповеди. Когда-то я был известным проповедником – и говорил о текущих событиях. Давайте пройдем ко мне в кабинет и немного выпьем. Эльза спустится еще не скоро.