— Верни ей талант, сволочь! — проорал Илья в лицо Старухе. — Она раскаивается!

— Ошибаешься! — оскалилась адская маска. — Она счастлива! Она уверена, что помогла вернуть тебе талант и смысл жизни!

Существо в развевающемся плаще увлекало его все выше, визжа и крутясь. Город под ногами вращался, словно чудовищная воронка. Илья прикрыл глаза. Только не разжимать рук! Только не разжимать рук!

— Я тебя убью! — прохрипел он с ненавистью в мерзкую оскалившуюся рожу.

— Как? — расхохотался Демон, паря над ним в ночи. — Я уже мертв!

Скупщик отодрал от себя его руки и взмыл в небо, царапая воздух огромными крыльями.

Комком онемевшего от ужаса мяса Илья рухнул вниз. Паника миллионом игл впилась под кожу. Попытался сделать вдох, зажмурился и… сильно ударился обо что-то затылком.

«Бам!» — гулко громыхнуло за спиной. Скривившись от боли, Илья испуганно открыл глаза и понял, что сидит на асфальте, привалившись спиной к мусорным бакам. Тем самым, что стоят во дворе серого дома на Покровке.

Какое-то время он провел без движения, чувствуя, как взбесившееся сердце отбойным молотком бухает в груди. Переведя дух, потер ушибленный затылок. Осторожно встал, прислушиваясь к ощущениям в теле — цел! Только одежда облеплена размякшими после недавнего дождя мусорными ошметками. Чертыхнувшись, принялся с омерзением счищать с брюк и пальто луковые очистки. Подобрал валяющийся неподалеку телефон, проверил — работает.

В голове было пусто и гулко. Илья постоял пару минут, глядя в темноту, а затем вышел сквозь чернеющий провал арки на улицу.

21

Зима в этом году решила не церемониться и уже в конце ноября заявила свои права на город. Ледяной ветер сыпал за воротник мелкую снежную крупу, тусклый холодный свет заливал улицы, окрашивая лица прохожих в еще более серый цвет.

Он забрал у кассы свой двойной американо и прошел к любимому стулу в углу, который очень кстати не был занят. В принципе, его сейчас устроил бы любой стул, но вот этот, высокий, у длинной стойки возле окна, был хорош тем, что сидеть на нем можно ко всем спиной. Сидеть и смотреть, как город медленно покрывается снегом. Этим Илья занимался уже третью неделю — каждый день приходил в один и тот же «Старбакс» на Старом Арбате, брал кофе, садился у окна и ставил жизнь на паузу.

В галерею он не ходил. Не видел в этом смысла. У Татьяны не появлялся. Вернее, он был у нее дома, два дня спустя с того момента, как ушел. Дверь открыла Женя. Сообщила, что Татьяна дома, но у нее высокая температура, и она спит. Илья на цыпочках прокрался в комнату, долго смотрел на бледное, покрытое испариной лицо на подушке и, не решившись ее будить, ретировался, оставив Жене денег на лекарства и прочие необходимые траты. Обещал зайти попозже, но… так и не зашел. Периодически звонил Жене, справлялся, как Таня. Расстроенная Женя сообщала, что у Тани странная затяжная простуда. Что она не ходит на работу, потому что слишком слаба. Просто сидит в своей комнате. Читает. Или спит. Хорошо, что вопросов Женя не задавала — видимо, решив, что между ним и Таней, как пишут в статусах в социальных сетях, «все сложно».

Все было просто. Илья трусил. У него не было сил прийти сейчас к Татьяне, сидеть, что-то блеять, пытаться ответить на вопросы, на которые он не мог ответить. Пытаться объяснить, почему он не смог все исправить… Смотреть, как она водит карандашом по бумаге, в немом отчаянии понимая, что рука ее не слушается. Она проверяла, наверняка проверяла, может ли теперь рисовать. Вот только ему пришлось бы объяснить, что она зря пожертвовала своим даром. Поэтому Илья прятался в «Старбаксе», за огромным стеклом, бездумно глядя на тротуар и жухлую, присыпанную снегом траву в мраморной клумбе у скамьи. И ненавидел себя за собственную трусость и слабость…

Даже чувства к Татьяне превратились в один болезненный узел отчаяния и чувства вины.

Единственное, что он сделал — попросил Романа присмотреть ему машину. Тот подобрал новенькую «ауди» серебристого цвета, с кожаным салоном. Понтовое спортивное купе R8 — видимо, Роман считал, что именно на такой и положено рулить известному столичному галеристу. Илья без энтузиазма забрал ключи, подписал нужные документы в автосалоне и уселся за руль. Машина ехала — и ладно.

Только музыку в салоне он больше не включал. Не было желания.

А еще, найдя в своем кабинете черный саквояж с крестом и пузырьками святой воды, Илья, умилившись собственному идиотизму, выбросил этот набор начинающего экзорциста на помойку.

Иногда он засиживался в кафе до вечера. Иногда возвращался домой и залипал на диване с игровой приставкой. Иногда просто спал, не особо обращая внимания, день сейчас или ночь. Реальность рассыпалась кучкой разрозненных бессмысленных пазлов.

Зазвонил телефон. Илья оторвался от размешивания сахара в чашке и глянул на номер. Юля. Пятый звонок за час — дольше игнорировать ее он не сможет.

— Да?

— Илья, понимаю, ты не в настроении, но, пожалуйста, заезжай в галерею, здесь куча счетов и документов, которые нужно подписать, и больше я не могу затягивать… На полчаса, не больше!

Илья поморщился, вытер салфеткой каплю кофе со столешницы, кивнул.

— Хорошо. Допью кофе и приеду, — он отключился.

Надо, наверное, все-таки продать Галерею, а деньги перечислить на счет какого-нибудь приюта для животных.

Через двадцать минут, силой стащив себя со стула, он надел куртку и вышел на улицу.