изгнанный вместе с родителями из Испании, он рано испытал горе и страдания и, после долгих скитаний, очутился в Никополисе, в европейской Турции. Обученный отцом Талмуду, он особенно заинтересовался одной частью его, находившейся в полном запущении. Он настолько углубился в изучение Мишны, что знал ее наизусть. Впоследствии Каро из Никополяса переехал в Адрианополь, был там весьма почитаем за свои изумительные талмудические познания и имел учеников. Будучи в тридцатых годах, он предпринял грандиозный труд, посвященный комментированию религиозного и ритуального кодекса Якова Ашера, его обоснованию и исправлению; этому труду он посвятил двадцать лет своей жизни (1522 до 154, а на его просмотр и исправление ему понадобилась еще 12 лет (1542 — 1554). Появление Соломона Молхо произвело переворот в этих сухих занятиях, оставлявших праздной его фантазию. Молодой португальский фантазер произвел такое подавляющее впечатление на Каро, что он увлекся затемняющей ум кабалой и преисполнился мессианской экзальтированности. С того времени его умственная деятельность была посвящена не только сухой раввинской учености, но и фантастической кабале. Во время пребывания Молхо в Палестине он находился с ним в переписке и носился с планом также переселиться туда. Подобно Молхо, он готовился принять мученическую смерть и хотел быть сожженным, как угодная Богу жертва; он также имел фантастические видения, которые он считал откровением высшего «существа. Но это высшее существо (Maggid) было не ангелом или фантастическим голосом, а, как это ни смешно, олицетворенной Мишной, которая снисходила к нему ночью и нашептывала слова откровения за то, что он посвятил себя служению ей. Такие видения, которые в большинстве случаев Каро записывал, являлись ему не в течение короткого времени, а до самого конца его жизни, т. е. почти сорок лет. Позже они были частью опубликованы и производят грустное впечатление, ибо показывают, какое опустошение в головах вызывала кабала. Высшее существо, Мишна, предписало Каро самое тяжкое самобичевание, воспретило ему есть мясо и пить вино (за исключением субботы и праздников), а также употреблять много воды. Когда он совершал какой-нибудь проступок, слишком предавался сну, опаздывал к молитве или пренебрегал занятием Мишной, к нему являлась матушка-Мишна и нежно упрекала его. Изумительно, чего она ему только не открыла. Когда он потерял двух детей, а один сын его онемел, она возвестила ему: его жена родит ему сына, который будет праведником, но он затем потеряет ее и, овдовев, женится последовательно еще два раза, причем его жены принесут ему богатства. В самом деле, Каро был женат три раза, и одна из его жен, немка, была богата. Эти видения не были надувательством, они были порождены возбужденностью того времени и богатой фантазией, которая на знойном и роскошном Востоке встречается чаще, чем на холодном и трезвом севере.

Иосиф Каро был преисполнен веры в то, что ему предстоит сыграть роль в Палестине и принять мученическую смерть для ускорения пришествия Мессии. В виду этого он покинул Адрианополь и некоторое время пробыл в кишевших кабалистами Салониках, в кружке Иосифа Тайтасака. Впоследствии он переселился в Сафет, гнездо кабалистов, вместе со своим единомышленником, Соломоном Алкабецом, безталанным писателем, песня коего (Leeho Dodi), приветствующая невесту-Субботу, прославилась больше, чем её автор. Иосиф Каро был счастлив, когда в Сафете исполнились некоторые из его фантастических видений; Берав рукоположил его в сан члена будущего синедриона. После смерти Берава, Каро мечтал лишь об одном, о своем великом призвании, именно о следующем: он снова восстановит рукоположение, будет признан авторитетом мудрецами Палестины и иных стран, станет князем и вождем евреев в Палестине и даже во всей Турции и создаст целую школу, ученики коей будут пользоваться всеобщим признанием; все будут почитать его, как Святой образ (Diokna Kadischa), и он сотворит чудеса; он, подобно Молхо, умрет мучеником для прославления Бога, но скоро воскреснет и перейдет в царство Мессии.

Иосиф Каро надеялся достигнуть всего этого изданием труда, который должен был объединить еврейство и вместе с тем вызвать всеобщее преклонение пред его личностью. Он надеялся, что, когда он закончит, отпечатает и распространит свои обширные комментарии к религиозному кодексу Якова Ашери и выработает на основании его свой собственный обширный свод религиозных установлений, он будет признан первым во Израиле, князем и законодателем. Его ангел-хранитель открыл ему: он будет иметь многих учеников и отпечатает свои сочинения, которые будут распространены во всем еврействе; если он исполнит предписания своего ангела-хранителя, то даже высшие миры провозгласят: «вот муж, которому благоволит царь царей, глава Палестины и великий писатель Св. земли»; он сможет опубликовать свои комментарии, свои толкования и решения (кодекс) без единой ошибки.

Таким образом, набожность, экзальтированность и отчасти честолюбие побудили Каро составить последний религиозный кодекс для всего еврейства, который должен был положить конец всем колебаниям неопределенности и хаосу всевозможных мнений. Вызванная Соломоном Молхо кабалистически-мессианская экзальтация и возобновленное Беравом рукоположение не оставляли Каро в покое, побуждая его осуществить возвещенную его предшественниками мессианскую эпоху изданием обширного труда, который должен был установить сначала единство религиозной жизни. Однако прошло еще несколько десятилетий прежде, чем еврейство удостоилось этой милости. Это был грандиозный труд, который требовал массу времени. Недостаток таланта Иосиф Каро возместил поразительным, неустанным прилежанием. Только религиозная самоотверженность и восторженность, в связи с мечтательностью, могли создать такой монументальный труд. Из всех его фантастических планов осуществился пока только один: после смерти Якова Берава он сделался первым раввином в Сафете и мало-по-малу был признан авторитетом. Но это признание было не всеобщим, ибо в лице лучшего ученика Берава, Моисея де Трани, у него был серьезный соперник.

В то время, как на востоке евреи пользовались сравнительным покоем и независимостью и вследствие этого могли строить мессианские воздушные замки и стремиться к установлению идеального порядка, правда, пользуясь для этого негодными средствами, на западе они были подавлены все возобновлявшимися и усиливавшимися преследованиями. Старые обвинения их в убийстве детей, во враждебном отношении к христианству, на время умолкнувшие с началом реформационного движения, снова ожили с прежней силой. Фанатическое движение в католическом мире, стремившееся защитить церковь от все усиливавшегося лютеранства, повлияло и на судьбу евреев, принеся им в католических странах горе и преследования. К старым обвинениям присоединилось новое, которое восстановило против евреев и лютеран. Лютеровская и кальвиновская реформация, проникшая даже в Англию и Польшу, открыла многим глаза на сущность религии и христианства и, приучив их к самостоятельному мышлению, повела к признанию ложным, ошибочным и безнравственным даже многое из того, что сами реформаторы рассматривали как существенные элементы христианства. Переведенная на главные европейские языки, Библия дала мыслящим людям возможность