человек — меньше половины общего состава экспедиции — остались живыми и невредимыми. Остальные либо погибли, либо получили ранения или ожоги кипятком уничтоженного парового котла.

Некоторые из ошпаренных выглядели просто ужасно. Человеческая плоть, казалось, почти отрывалась от их лиц, они бегали то туда, то сюда, сходя с ума от мучительной боли.

Все, кто был ранен, могли самостоятельно идти, хотя у одного или двоих из них были сломаны руки. Большинство из них получили лишь несколько небольших ушибов, от которых через несколько дней даже следа не осталось.

Без вести пропало 8 или 10 человек, ни об одном из них никто больше никогда не слышал. Полный и верный список их имен составить невозможно, поскольку многие из них не были знакомы ни с нами, ни между собой, а общего списка экспедиции и вовсе не было изначально.

Будучи в двух милях от города, мы увидели, как к нам направляется лейтенант — начальник нашего конвоя.

Глава XXIX

«Узнику не годится быть слишком скупым на слова»[153].

По дороге один из наших людей посоветовал мне и моему коллеге:

— Вам бы лучше мятежникам о «Tribune». Скажите им, что вы корреспонденты, но какой-нибудь другой, менее неприятной для них газеты.

Несколькими месяцами ранее я поинтересовался у троих освобожденных под честное слово офицеров-конфедератов:

— Что бы вы сделали с корреспондентом «Tribune», если бы взяли его в плен?

Со своей обычной несдержанностью двое из них ответили:

— Мы бы на ближайшем дереве его повесили.

Воспоминание об этом никак меня не подбадривало, но поскольку мы были первыми попавшими в руки врага корреспондентами радикального северной газеты, после недолгого обмена мнениями, мы решили держаться своих знамен и говорить правду. Это было очень правильное решение.

Один из спасшихся — человек без пальто и без шляпы, с покрытым копотью лицом, черный, словно уроженец Тимбукту, дружески поздоровался со мной. Не узнавая его, я спросил:

— Кто вы?

— Ну, как же, — ответил он, — я капитан Уорд[154].

Когда произошел взрыв, он стоял на штормовом мостике буксира. Это была очень уязвимая позиция, но офицеры лодки проявляли признаки страха, и он решил, что его револьвер позволит ему контролировать их, если они попытаются сбежать и бросить нас.

От удара осколком по голове он потерял сознание. Когда он очнулся, буксир уже ушел на дно, а сам он барахтался в воде. У него хватило сил, чтобы ухватиться за свисавшую с борта баржи веревку и держать голову над водой. Позволив своей сабле и револьверу — весьма немало весившим — спокойно утонуть, он позвал своих людей. Под интенсивным огнем пушек и ружей они из своих поясов сделали веревку и бросили ему конец. Он обвязался ей, после чего они подняли его на баржу.

Командир городской гвардии Виксберга записал наши имена.

— Надеюсь, сэр, — сказал Колберн, — что вы предоставите нам удобные комнаты.

Слегка удивленный, майор сухо ответил:

— О, да, сэр, самые лучшие, которые у нас есть.

Эти «самые лучшие комнаты» оказались хуже некуда. Незадолго до рассвета нас отвезли в городскую тюрьму. Его грязный двор был наполовину заполнен преступниками и другими узниками — черными и белыми, поголовно грязными и кишащими паразитами. В центре двора находился канализационный сток диаметром 12 или 15 футов, огромный резервуар для всей тюремной грязи. Жар восходящего солнца этого знойного утра проник в его вонючие глубины, и воздух наполнился смрадом чумного барака.

Мы сушили нашу одежду у разведенного на дворе костра, беседовали со злодейского вида тюремными птичками и со смехом обсуждали столь неожиданные результаты нашего путешествия. Мы были готовы к смерти или ранениям, но никому из нас не приходило в голову, что мы можем быть взяты в плен. Один из рядовых заплатил доллар за право принять участие в этой экспедиции. На наш вопрос, согласен ли он с тем, что он не зря потратил свои деньги, он ответил, что не пожалел бы об этом, даже если бы дал в десять раз больше. Один юноша, получивший срок за воровство, задал нам вопрос, благодаря которому мы вскоре стали хорошими друзьями:

— Зачем вы здесь, чтобы украсть наших негров?

В полдень нас вывели из тюрьмы и повели по улице. Голые и кровоточащие ноги Джуниуса обратили на себя сочувствие одной леди, которая немедленно прислала ему пару чулок с просьбой, что если он встретит на Севере такого же страдающего «нашего солдата», он тоже поможет ему. Эта благодетельница — миссис Артур — была очень серьезным юнионистом, особой симпатии к «нашим солдатам» не испытывала, но выразилась именно так, как тогда обычно выражались лоялисты.

Во время ожидания в офисе прово, я заметил, что меня взглядом изучает какой-то негр. Прямо за открытым, простиравшимся до пола окном, стоял африканец — с большими и сияющими глазами, выражая свое сочувствие невероятными гримасами, ужимками, поклонами, расшаркиваниями и

«Сверкающий своими белыми, словно слоновая кость, кукурузными зернами».

Вокруг него было много солдат и граждан-мятежников, несколько встревоженный, я полагал, что ему не следовало бы вести себя так демонстративно. Но «самбо» знал, что он делает, и никто из окружающих ничего не заметил.

Прово — капитан Уэллс из 28-го Луизианского пехотного, любезно пригласил нас на второй этаж корт-хауза, оставив у двери часового.

Майор Уоттс, член Комиссии по обмену военнопленными от мятежников, вызвал нас и показал нам документ об освобождении под честное слово:

«КОНФЕДЕРАТИВНЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ.

Виксберг, Миссисипи, 4-е мая 1863 г.

Сим подтверждается, что в соответствии с „Договором об обмене военнопленными“, заключенным между Правительствами Соединенных Штатов Америки и Конфедеративных Штатов Америки 22-го июля 1862 года, Альберт Д. Ричардсон, гражданин Нью-Йорка, который был взят в плен 4-го мая в Виксберге и с тех пор являющийся военнопленным упомянутых Конфедеративных Штатов, отпущен под честное слово с полным правом на возвращение в свою страну на следующих условиях, а именно: что он больше не будет сражаться, или служить в военной полиции в любом форте, гарнизоне или армейском подразделении, принадлежащем какой-либо из указанных сторон, а также охранником военнопленных, складов или хранилищ, и не будет выполнять никаких обязанностей, обычно выполняемых солдатами, до тех пор, пока не будет обменен в соответствии с условиями упомянутого Договора. Вышеупомянутый Альберт Д. Ричардсон, который по доброй воле и полностью согласен с указанными условиями и, подписав этот документ, торжественно подтверждает свое слово и