старец, не могущий и двинуться без чужой помощи. Мои младшие и соученик вынуждены скрываться, боясь за свою жизнь. Сокровища и знания моей секты разграблены и утеряны. Все, что у нее осталось — ее доброе имя, — вперившись в правителя жестким взглядом, он твердо закончил:

— И я никому не позволю порочить его, даже родне моей любимой жены. Дуань Юй обязан забыть украденные искусства, и принять справедливое наказание, — недовольно скривившись, он добавил:

— Так уж и быть, я готов простить ему все оскорбления, высказанные в сторону моей секты, как и его нападение и угрозы. Все же, он — мой родич.

— Благодарю за твое великодушие, Шэчи, но я не могу согласиться с назначенным тобой наказанием, — на суровом лице правителя виднелась нехарактерная для него неловкость. — Юй-эр — единственный наследник боевого искусства семьи, и, возможно, трона. Я не могу позволить семейному стилю исчезнуть, а моим царством не может управлять калека. Быть может, ты окажешь моей семье услугу, Шэчи, и истребуешь какое-нибудь другое наказание, либо же способ возмещения?.. — он умолк, прерванный горьким смехом юноши.

— Значит, вот какова твоя беспристрастность, Дуань Чжэнмин, — с печалью промолвил тот. — Как говорят люди о неразделимых вещах — «близки, словно плоть и кровь». Вот и тебе родная кровь ближе справедливости и чести, — он неодобрительно покачал головой. — Какое возмещение бы ты попросил за украденные у твоей семьи техники Одного Ян? Во сколько лян золота оценил бы их? Ответь мне честно… хотя, что же это я, — он грустно рассмеялся. — Право, мне не стоит говорить здесь о честности и чести.

— Не наглей, дерзкий мальчишка, — сузил глаза правитель. — Я спрошу у тебя один-единственный раз — согласен ли ты назначить другую пеню за проступок моего племянника?

— Сколько бы ты ни спрашивал, мой ответ не изменится, — равнодушно ответил Шэчи. — Дуань Юй должен забыть украденное.

— Что ж, в таком случае, я не желаю больше видеть тебя в пределах Да Ли, — жестко промолвил Дуань Чжэнмин. — Покинь их немедленно, и не возвращайся. Если же будешь противиться, — его взгляд, направленный на юношу, недобро блеснул, — не вини меня за бесцеремонность.

— Что здесь творится? — зазвучал со стороны дворца раздраженный женский голос, и вскоре, Му Ваньцин встала рядом с Инь Шэчи. — Ты изгоняешь моего мужа из Да Ли за некий проступок Дуань Юя, дядюшка? Скажи мне, Шэчи, что такого натворил мой глупый братец? — озабоченно обратилась она к юноше.

— Я расскажу тебе об этом позже, — тускло ответил тот. — Сейчас, мне нужно собрать вещи, и взять из конюшни Зимнего Ветра. Я не стану сражаться с твоим дядей, а значит, мне придется покинуть Да Ли.

— Хорошо, — немедленно согласилась девушка. — Расскажешь, пока мы будем собираться. Ты же не думал уйти без меня? — Инь Шэчи невольно приободрился, с благодарностью взглянув на Ваньцин. Та ободряюще сжала его плечо, и обратилась к Дуань Чжэнмину:

— Жена обязана следовать за мужем, в горе и в радости. Изгоняя моего Шэчи, ты изгнал и меня, дядя. Прощай, — не обращая больше внимания на растерянно глядящего на нее государя Да Ли, она повернулась к мужу, и они бок о бок двинулись к своей комнате.

* * *

— … Признаюсь честно, жена моя — после этих его слов, моя кровь закипела, — невесело рассказывал Инь Шэчи, укладывая вещи в дорожную суму. — Я оскорбил честность твоего дяди, и сделал это нарочно — слишком уж меня задело его лицемерие. Остальное ты слышала.

— Вот ведь несчастье, — грустно протянула Му Ваньцин. — Что стоило моему безмозглому братцу вылезти из той ямы, пользуясь своими руками и ногами, а не ворованными умениями чужой секты? Даже ребенку понятно — если в старом доме оставлены спрятанные ценности, хозяин рано или поздно захочет вернуться за ними.

— Прости меня, Ваньцин, — юноша подошел к жене, и, обняв ее за плечи, привлек к себе. — Я вижу, сколько счастья дарит тебе семья. Если ты…

— Не смей договаривать, — сердито оборвала его девушка. — Ты без колебаний пожертвовал ради меня дружбой и ценными связями. Настало время и мне пожертвовать кое-чем.

— Твоя жертва — много больше моей, — чуть бодрее ответил Шэчи. — Но я не буду спорить, жена моя, ведь сама мысль о расставании с тобой ранит мне сердце больнее любого оружия, — Му Ваньцин, улыбнувшись, крепко обняла его.

— У меня есть одна небольшая идея, — промолвил Шэчи, когда они разжали объятия. — Ты знаешь, куда отправился твой отец?

— В какой-то захолустный буддистский храм, — пожала плечами девушка. — Не помню, какой — их в Да Ли больше, чем крестьянских хижин. А что?

— Он расследует убийство одного шаолиньского монаха, — поведал ей Шэчи. — Дуань Чжэнмин не разрешил ему взять нас с собой, но раз уж твой любезный дядюшка решил прогнать меня… нас, я не вижу причин не повидать моего уважаемого тестя. Проступком больше, проступком меньше. Попутешествуем немного с твоим отцом, раз уж с сестрицей Лин теперь не пообщаться, с Дуань Юем я в ссоре, а твой дядя не желает меня видеть.

— Папа может не захотеть тебя знать, после твоей размолвки с братцем Юем, — задумчиво промолвила Му Ваньцин. — Или ты собрался скрывать от него ваши разногласия?

— Наоборот, я все подробно обскажу ему при встрече, — уверенно ответил юноша. — Дуань Чжэнчунь кажется легкомысленным и ветреным, но у меня на его счет хорошее предчувствие. Вспомни, как он помирил твою маму и тетушку Гань. Если же я неправ — что ж, — он нерадостно вздохнул, — придется нам продолжить свой путь без него.

— По крайней мере, это стоит попробовать, — задумчиво промолвила Ваньцин. — Я готова, муж мой. Пойдем за нашими лошадьми.

Примечания

[1] Бодхидхарма (Бодхихарма, Путидамо, Дамо) — один из основоположников чань-буддизма. По легенде, положил начало формализованной практике боевых искусств.

Глава 18

Клыки серебряной змеи впрыскивают смертельный яд

Выйдя из города Да Ли, Инь Шэчи и Му Ваньцин переправились через озеро Эрхай, широкое и спокойное. Сойдя на его пологий западный берег, они ненадолго остановились полюбоваться золоченой башней храма Лоцюань, видной издалека. Ее квадратные